играющих и переливающихся золотым ковром.

Но потом старшая фрейлина, госпожа Цао (о которой злословили, что ещё её дед был чумазым кузнецом, а мать стирала бельё в Тайду) сочла помещение неуютным, нажаловалась главному евнуху, разразилась безобразная коллективная истерика, и наложницам начали строить другой павильон, сочетавший в себе черты крепостной архитектуры с удивительной безвкусицей. Его конфетный фасад так резко бросался в глаза на фоне сдержанных обводов остальных дворцовых сооружений, воплощавших державность и высокомерную силу, полную собственного достоинства, что многие придворные из катайцев специально делали крюк, проезжая по дворцовым улочкам, только бы не видеть этот приторный ужас. А уж если и случалась необходимость проехать мимо этого монументального памятника крикливым выскочкам, недобитые катай- ские аристократы демонстративно зашторивали окна паланкинов, брезгливо морщась в сторону лубочно-пёстрого сада, из которого ползли вверх разрисованные стены дурного здания.

Так библиотека переехала в монументальный добротный павильон, словно паривший над десятком ручьёв, чья почти неподвижная поверхность играла всеми оттенками нефрита. В ясный день все окна раскрывались особым механизмом, приводимым в движение длинной бамбуковой оглоблей, а высоченные вертикальные жалюзи таким же образом выставлялись так, чтобы прямые солнечные лучи не вредили свиткам, не желтили бумагу и не высветляли тушь.

Марко легко поднялся на высокое крыльцо, оглянулся на крохотную меленку, вертевшуюся под несильным напором ручья. Издавать приятный стрекочущий звук — единственная цель, с которой её тут соорудили. Стрекотание девяти колёсиков накладывалось на тонкий звук от колокольцев у круглых ворот, рассеивая дурные чары и умиротворяя природную ци, разбивая слишком янскую волну и подкармливая струи инь. Ослепительно белая цапля медленно проскользила над тёмно-нефритовой водой и, не подняв ни единой капли воды в воздух, опустилась на отмель, горделиво распустив снежные крылья.

«Как же мне будет не хватать всего этого, — с тоской подумал Марко. — Какая могла бы быть страна! Рай земной». Он вошёл в приятный полумрак, разбитый на тысячи тончайших солнечных кубиков, показал двоим стражникам у входа львиноголовую пайзцу и, с трудом удерживаясь от желания по-детски поскакать по коридору, подошёл к дверям центральной залы. Взялся за ручки дверей. Остановился. Упёрся лбом в высоченные створки.

Сердце колотилось. Как ненормальное. Старик. Ну, здравствуй. Старый друг. Как же я счастлив видеть тебя живым, слепой чёрт! Он помедлил ещё несколько секунд, и ждал бы ещё, но надтреснутый голос библиотекаря задорно проскрипел сквозь двери:

— Я слышу твоё дыхание, Марко! Входи наконец!

Он сидел на полу, посреди горы разбросанных свитков, водя по их исписанным поверхностям чуткими пальцами, чуть вздрагивавшими, словно моргающие веки.

— Как твоя голова? — вместо приветствия засмеялся Марко. — Если от этого чжуншаньского вина засыпают на тысячу дней, то каково же тогда похмелье?

— Мне не до похмелья, Марко, — улыбнулся в ответ слепец. — Я хочу собрать историю династии Юань, от Тэмуджина и до наших дней.

— Я назвал бы это благородным занятием, когда б не последние перемены во дворце.

Библиотекарь перестал улыбаться, ощупью нашарил на полу свою любимую тросточку, не спеша поднялся и, дойдя до низенького скрипучего кресла, забрался на него с ногами, уютно сложив сухие ноги, проступавшие сквозь хлопчатые шаровары острыми углами.

— Мы спим или бодрствуем? — попытался пошутить Марко.

— Для слепца нет большой разницы, — попытался пошутить в ответ старик, но беседа не клеилась.

Библиотекарь доброжелательно смотрел перед собой, пока его пальцы, словно отдельно от него самого, мелкими, почти незаметными движениями ощупывали палочку. Даже песок, вечно танцующий вокруг Марковых сапог, внезапно замер. Воздух застыл. В полуоткрытую дверь виделось, как стеклянные жёлтые лучи пробивают полумрак коридора. Почти неслышно там скользил в мягких войлочных туфлях пожилой охранник, свет полосами струился по его отрешённому лицу. В окно слышался стрекот меленки у ворот. Приглушённо переговаривались колокольцы.

— Я только что был у Хубилая, — наконец сказал Марко, устав слушать тишину.

— Раньше бы ты сказал: «Я был у Великого хана». Стало быть, от его величия осталось ещё меньше, чем было вчера вечером, когда я навестил его, — осторожно ответил библиотекарь.

— Он высох, как ручей в пустыне.

— Он рассказал мне… удивительную историю, — довольно сказал библиотекарь, расплывшись в улыбке, от которой все черты его маленького лица попрятались в многочисленных морщинках.

— Не томи.

— Ты знаешь предание о молоке двух…

— Драконов, — подхватил Марко с нервной усмешкой. — Похоже, сегодня это самая обсуждаемая тема в темноте дворцовых коридоров. Хубилай почему-то считает, что это тайна, но ты уже второй человек, который рассказывает мне о ней.

— Зря смеёшься. Когда бы не внезапная болезнь императора, эта история так и не выплыла бы наружу.

— Так ты знаешь, что с ним случилось?

— Да.

— И?

Библиотекарь вздохнул и пожевал сухими губами воздух, не то подбирая слова, не то не зная, как начать своё повествование. Марко скрипнул зубами. Библиотекарь отрешённо покачал головой и прошептал:

— Вступая в битву с демоном, глупо рассчитывать на то, что он будет драться с тобой привычным тебе оружием.