Одо.
Когда того требовала необходимость, Вильгельм без особого труда умел заглушить голос совести. Архиепископ Стиганд, например, пользовался благосклонностью короля до тех пор, пока не перестал быть полезным. Вероятно, то же самое произошло и с Одо. Его верность и храбрость были незаменимы в годы войны в Англии. Однако к 1082 г. Вильгельм, вероятно, стал вспоминать, что Одо часто не только жестоко обращался с местным населением, но и стремился непомерно расширить церковные владения Кентербери; его суровость иногда приводила к серьезным вспышкам негодования, а его безнравственный и распущенный образ жизни вряд ли подобал человеку в сане епископа. В то же время, поскольку в королевстве установился мир, вероятно, Одо выказывал все меньший интерес к английским делам. Королевская семья утрачивала свое единство. В 1077 г. его нарушил наследник Вильгельма Роберт Коротконогий, и впоследствии распри происходили все чаще. В 1083 г. умерла королева Матильда – возможно, кончину ускорили супружеские распри из-за Роберта. В 1082 г. Вильгельму исполнилось 55 лет – не такой уж и преклонный возраст, – однако есть признаки того, что он все больше терял вкус к жизни, удрученный своими неудачами.
По свидетельству Ордерика, Одо, воодушевленный римскими прорицателями, предсказавшими, что он станет преемником папы Григория VII, купил в Риме дворец, роскошно его обставил и с помощью даров приобрел сторонников в Святом городе. В 1082 г., пока король находился в Нормандии, Одо убедил Гуго Авраншского, эрла Честерского, и прочих рыцарей покинуть их английские владения и сопровождать его в Рим. Возможно, объяснение Ордерика несколько натянуто, но эта история не настолько неправдоподобна, как может показаться. Многие светские епископы, подобно Одо, неприязненно относились к папской власти. Кроме того, норманны в Апулии и Сицилии боролись с папой за власть над Италией, и, хотя конкретные цели Одо нам неизвестны, мы можем предположить, что он хотел вмешаться в итальянские дела. А так как все норманны знали о достижениях своих соплеменников в Средиземном и Адриатическом морях и гордились ими, он наверняка смог бы набрать и повести за собой целую армию солдат удачи.
Нет ничего удивительного в том, что Вильгельм не был в восторге от подобной перспективы. Ему приходилось нелегко в борьбе со своими врагами в Нормандии, а тут еще Одо, которого он оставил защищать Англию, вдруг решил покинуть свой пост, да еще и увести с собой воинов. Король не дал Одо продолжить путь: он встретил его на острове Уайт, а затем приказал арестовать и заточить в руанском замке. Рассказ Ордерика об этом аресте предстает в несколько ином свете в связи с возникшей позже полемикой о правах короля по отношению к его епископам. Вполне возможно, что Одо также ссылался на свою неприкосновенность как священнослужитель и заявлял, что его может судить только папа. Нужно сказать, что Григорий VII действительно активно вступился за него. Должно быть, велись какие-то споры о нормах и правилах, так как Ланфранк сослался на это дело позже, в 1088 г., когда Гильом из Сен-Кале, епископ Даремский, подал жалобу, подобную заявлению Одо, в суде Вильгельма Рыжего. Как бы то ни было, Вильгельм Завоеватель остался неумолим и даже на смертном одре не желал даровать своему брату прощение.
Та легкость, с которой Вильгельм расправился с Одо, доказывает, что королевской власти более ничего не угрожало. Однако в 1085-86 гг. снова возникла опасность скандинавского нашествия. Свейн Эстридсен, датский конунг и неудачливый претендент на английский престол, умер в 1076 г. Его преемниками по очереди стали пятеро сыновей, причем второй из них, Кнут II (1080–1086 гг.), унаследовал отцовское честолюбие. Он вторгался в Англию в 1069-70 гг. и в 1075 г., а став конунгом, организовал против Вильгельма военно-морскую коалицию, в которую вошли его тесть Роберт Фриз, граф Фландрский, и Олаф III Норвежский. Намерения Кнута встревожили Вильгельма, вероятно, уже в 1082 г., а в 1085 г. он получил точные сведения, что датский конунг собирает флот. Осенью Вильгельм прибыл в Англию вместе с армией, набранной во Франции и Бретани, и разместил отряды на землях вассалов. Кроме того, он опустошил некоторые прибрежные районы, чтобы воспрепятствовать восстанию в поддержку датчан и лишить нападавших источников продовольствия. Однако когда к зиме вражеский флот так и не появился, Вильгельм распустил часть своей армии, а на Рождественском приеме в Глостере распорядился провести поземельную перепись королевства, которая сохранилась в сокращенном виде и теперь представляет собой два тома, известных под названием «Книга Страшного суда».
Перепись проводилась поспешно и энергично. Когда уполномоченные короля требовали подробных сведений об онорах и поместьях и прилагали все усилия, чтобы добиться их получения, естественно, возникало недовольство, а иногда слышались даже и грубые критические замечания. Английский хронист говорит следующее: «Не было ни единого виргата[31] и даже (об этом стыдно говорить, но ему [королю], видимо, стыдно не было) ни одного быка и ни одной свиньи, которую бы упустили из виду и не включили в его записи». Однако, скорее всего, к опросу привлекали только людей, ведавших хозяйством, т. е. экономов, управляющих и откупщиков – тех, кто мог представить конкретные цифры, – так что среди земледельцев, по-видимому, никаких волнений не было. Если какое-либо сословие и было обеспокоено, то это были землевладельцы, но в 1086 г. они, вероятно, гораздо больше боялись датского нашествия.
Чтобы подготовиться к следующему сезону военных действий, Вильгельму пришлось остаться в Англии. Кроме того, его присутствие, вероятно, требовалось, чтобы устранить подозрения и недовольство, вызванные действиями уполномоченных лиц. На Пасху король находился в Винчестере, где, возможно, располагалась штаб-квартира комиссии по проведению переписи, а на Троицын день в Вестминстере его сына Генриха посвятили в рыцари. В июле в церкви города Оденсе Кнут был убит, так что угроза со стороны датчан исчезла. В августе в Солсбери Вильгельм принял оммаж от всех влиятельных землевладельцев Англии. И если вспомнить, что именно здесь Вильгельм расплатился с наемниками в 1070 г., мы можем также предположить, что и в 1086 г. он устроил своим воинам смотр перед тем, как распустить их, и, таким образом, воспользовался случаем упрочить свою власть перед возвращением на континент. Хронисты вспоминают, что из-за плохой погоды и чумы это был несчастливый год, и, к счастью или к несчастью, Вильгельму уже не суждено было вернуться в Англию.
«Книга Страшного суда» не содержит записей о территориях севернее рек Рибл и Тис, и это говорит о том, что в 1086 г. территория королевства уменьшилась по сравнению с временами Эдуарда. Камбрия была за его пределами, а Дарем и Нортумбрия (с этого времени под этим названием стала подразумеваться лишь определенная часть древнего королевства) находились в состоянии, непригодном для переписи. Подавление восстаний в 1068-71 гг. создало видимость мира в северных областях примерно на семь лет. После того как в 1072 г. Вальтоф стал эрлом вместо Госпатрика и Вильгельм вторгся в Шотландию, Малькольм, король шотландцев, притих, а Вальтоф и Вальхерий, епископ Даремский с 1071 г., наладили отношения и активно содействовали друг другу. Когда в 1075 г. эрл был казнен, епископа назначили на его место. Однако это бремя оказалось непосильным даже для лотарингца, и в 1079 г., пока Вильгельм был за границей, Малькольм, разоряя окрестности, продвинулся к реке Тайн. Неспособность Вальхерия дать отпор захватчику, вероятно, снизила его авторитет, а в следующем году он был убит.
О судьбе епископа мы располагаем весьма подробным рассказом, хорошо освещающим проблемы, с которыми сталкивались королевские чиновники на севере страны. В Нортумбрии, где было сильно влияние кельтов, а затем и скандинавов, где образ жизни был суровым, а главным занятием населения было скотоводство, сохранились некоторые черты простейшей организации общества, такие как сплоченность семьи, священность уз между сеньором и его вассалами и небрежное отношение к букве закона, тогда как в более развитых южных областях эти устои потеряли силу. Род нортумбрийских эрлов восходил к Вальтофу I, который правил здесь примерно в конце X в., и хотя ныне проследить ветви генеалогического дерева очень сложно, в то время они были хорошо известны. Обычным явлением была родовая вражда, продолжавшаяся из поколения в поколение. Жители этих земель привыкли к беспорядкам, набегам, грабежам и смертям, но тем не менее сохраняли необычайную жизнерадостность. В сущности, по характеру нортумбрийцы, вероятно, больше напоминали норманнов, чем южных англичан. Однако «чужеземных» эрлов, таких как Тостиг и Вальхерий, здесь чтили мало, и им не удавалось избежать участия в местных междоусобицах. Вальхерий допустил роковую ошибку и сполна заплатил за нее.
Один тэн по имени Лигульф, которого нормандские захватчики лишили владений к северу от реки Хамбер, укрылся в своих землях в Дареме. Так как он приходился свойственником самым высокопоставленным представителям знати Нортумбрии, да еще и был известен своей преданностью св. Кутберту, его радушно принял епископ Вальхерий, который вверил ему ответственную должность в своем
