такие как Жоффруа Майеннский, плели интриги в своих интересах, а жители Ле-Мана решили создать коммуну. Всеобщее настроение склонялось в пользу того, чтобы правителем снова стал какой-нибудь местный граф, но в последний момент политическая необходимость вынудила мятежников обратиться к графу Анжуйскому. В период между 1068 и 1072 гг. Герзента, сестра Гуго IV, последнего графа Мэнского, вместе с мужем Адзо II, маркизом д'Эсте в Венеции, заявили о правах своего младшего сына. Однако в 1072 г. Жоффруа Анжуйский воспользовался беспорядками и овладел Ле-Маном. В начале следующего года Вильгельм выступил в Мэн с большой англо-нормандской армией и довольно легко подавил этот неприкрытый мятеж. Однако поскольку и Анжу, и Франция, а иногда и Бретань занимали враждебную позицию, власть Вильгельма над Мэном пошатнулась, и до конца его правления это графство постоянно становилось очагом заговоров и мятежей, поддерживаемых и подстрекаемых графом Анжуйским.
Филипп Французский стремился любыми способами досадить Вильгельму. В 1074 г. из Фландрии в Шотландию вернулся Эдгар Этелинг и был с почестями принят своим зятем, Малькольмом. Однако Малькольм не был готов его приютить, поэтому порешили на том, что принц примет предложение Филиппа укрыться в Монтрейском замке, расположенном на границе между графствами Булонь и Понтье. Эдгар отправился во Францию, но из-за шторма вынужден был вернуться в Шотландию, и на этот раз Малькольм посоветовал ему заключить с Вильгельмом мир. Принц проехал через всю Англию и отплыл в Нормандию. Король принял его весьма учтиво, и Эдгар оставался с ним до 1086 г., когда решил попытать счастья в Апулии. Кстати, в этом же году его сестра Кристина постриглась в монахини в аббатстве Ромси.
Вильгельм вернулся в Англию перед Рождеством 1075 г., чтобы вынести приговор восставшим эрлам и их сторонникам, а уже весной снова возвратился на континент, намереваясь покарать Ральфа де Гаэля, бежавшего в Бретань. С согласия графа Хоэля V Вильгельм напал на город Доль, где обосновался Ральф, однако здесь его ждала одна из самых крупных неудач в жизни. Когда король Филипп выступил к Долю на помощь графу, получив, вероятно, подкрепление от анжуйских и аквитанских войск, Вильгельму пришлось отступать так стремительно, что он оставил все боевое снаряжение своей армии, потерпев тем самым убыток, как было подсчитано, в 15 тыс. фунтов. Это серьезное поражение должным образом отметили английские хронисты. Эрл Ральф остался полновластным сеньором Гаэля. В 1077 г. Вильгельм все же заключил краткосрочное перемирие с Филиппом, а также, видимо, и с Фульком Анжуйским.
В 1077 г. Вильгельму было под пятьдесят, а его дети уже становились взрослыми. Он сам был еще полон энергии, проводя все свое время на охоте или в походах. Из современников единственное описание его внешности дает один анонимный автор – вероятно, монах из Кана, – написавший о смерти короля. К сожалению, оно состоит всего из нескольких предложений, да еще и взятых из последних глав книги Эйнхарда «Жизнь Карла Великого». Адаптируя текст, летописец опустил все яркие детали, приведенные Эйнхардом, вставил фразу о полноте Вильгельма и изменил всего одно слово. Голос Карла описывается как
Поколение спустя Уильям Мальмсберийский, снова вторя Эйнхарду, добавляет к этому портрету еще несколько деталей. Его сведения относительно роста короля совпадают с Канским анонимом, но он более откровенно говорит о его тучности. Брюхо у Вильгельма так выпирало, что не только не позволяло ему сохранять величественный вид – не важно, стоял ли король или сидел, – но и способствовало его гибели, так как, по свидетельствам некоторых людей, во время разграбления Манта его конь споткнулся и он сильно повредил живот о луку седла. Хронист также рассказывает, что еще до событий в Манте король Филипп шутил, что Вильгельм напоминает беременную женщину, которая вот-вот разродится. Уильям Мальмсберийский соглашается, что король был здоровым и сильным человеком с мощными плечами и руками, а также пишет, что у него был лук – возможно, арбалет, – который, кроме него, больше никто не мог натянуть, а он мог это сделать даже ногами, скача галопом на лошади. Летописец добавляет, что у короля было злое лицо и большая плешь спереди. Кроме того, он приводит бытовавшие в то время мнения, а также рассказы о сексуальной жизни Вильгельма, и приходит к выводу, что король действительно был высоконравственным человеком.
Если Вильгельм и Матильда поженились в 1052 г., то к 1077 г. некоторым из их детей было уже за двадцать, причем Роберту, вероятно, было 24 года, так как в 1063 г., когда умерла его невеста Маргарита Мэнская, он почти достиг возраста, в котором по церковному праву можно заключать брак. Второго сына, Ричарда, вероятно, уже не было в живых – он погиб в результате несчастного случая на охоте в Новом Лесу возле Винчестера, не достигнув возраста посвящения в рыцари (Генрих, кстати, прошел этот обряд в 18 лет). Вильгельм Рыжий, должно быть, был ненамного младше Роберта и Ричарда. Самому младшему сыну, Генриху, шел девятый год. Должно быть, некоторые из дочерей также достигли брачного возраста или же были близки к этому. Однако очередность рождения сыновей и дочерей нигде не задокументирована.
Гильом де Пуатье сообщает нам, что Вильгельм заботился о том, чтобы его дети воспитывались в религиозном духе. Мы ничего не знаем о воспитании Роберта, и это неудивительно, так как здесь вряд ли было чем гордиться. Несомненно, Роберт был таким же верующим человеком, как и многие другие, и своими подвигами в Первом крестовом походе стяжал себе определенную славу. Однако его слабое правление, от которого страдала нормандская церковь, его глупость и распутство настроили против него церковных писателей. Ордерик Виталий описывает его как человека маленького роста, с пухлым лицом и тучным телом, из-за чего его обычно называли Коротконогим. Считается, что это прозвище ему дал отец. Тем не менее он был храбрым и искусным воином и прекрасным лучником. В характере его присутствовали щедрость и общительность, говорил он ясно и бегло. В то же время он мог быть расточительным, хитрым и лживым.
Вильгельм Рыжий, несмотря на то что какое-то время он прожил в доме архиепископа Ланфранка, посвятившего его в рыцари, был таким же бескультурным, как и его брат, да еще и агрессивным противником церкви и даже безбожником. Несмотря на характерное добродушие, любовь к родителям, достойное поведение во время войны и репутацию честного и прямого человека, он насмехался над всеми святынями и за свое богохульство, а также гомосексуальные наклонности снискал очень дурную славу в церковных кругах. По-видимому, порочность Вильгельма Рыжего, которую он выставлял напоказ, настолько бросалась в глаза, что очень беспокоила обычных людей. Своими безрассудными и иногда бессмысленными растратами он поражал даже тех, кто вырос вместе с ним при отцовском дворе, известном неоправданной, а то и бессмысленной расточительностью. Однако как воин и правитель Вильгельм мало в чем уступал своему отцу. Он обладал той же твердостью характера и тем же честолюбием и был похож на отца внешне – дородный, вспыльчивый человек с красным лицом и выпученными голубыми глазами, разговаривавший страстно и при этом запинаясь. Несмотря на свое недостойное поведение и некоторое шутовство, он был отнюдь не глуп, и люди вскоре поняли, что этого юношу, напористого как бык, не стоит недооценивать.
Генрих, который был намного младше своих братьев, явно был воспитан лучше них. Вполне вероятно, поскольку шансы получить в наследство какие-либо земли у него были малы, родители могли подумывать о том, чтобы направить его по церковной стезе. Однако, по-видимому, нельзя сказать, что Генрих серьезно занимался учебой или что он стал образованным человеком. Тем не менее ему, безусловно, был свойствен более живой интерес к интеллектуальной деятельности, чем его братьям, и он мог вращаться в образованных кругах. Он всегда был осведомлен в вероучении и заботах служителей церкви и откликался на них доступными ему административными средствами. Во время его правления церковь процветала, как и при его отце. Однако в личной жизни он был таким же аморальным, как и его братья: неприветливым, распутным, жестоким, скупым, расчетливым – в какой-то мере самым неприятным из них человеком.
Вряд ли можно утверждать, что Вильгельму удалось дать сыновьям хорошее религиозное воспитание,
