Что бы с ней не произошло, или казалось, что произошло, она не позволит себя обмануть. Даже если бы Эрагон сейчас выломал дверь и освободил ее, она бы продолжала думать, что это уловка ее похитителей. Она не осмеливалась доверять своим чувствам.

В миг, когда Муртаг похитил ее из лагеря, мир превратился в ложь, и было неизвестно когда эта ложь закончится и закончится ли. Единственная вещь в которой она была уверена – это то, что она существует. Все остальное ставилось под сомнение, даже ее собственные мысли.

После того как первоначальный шок сошел на нет, утомительное ожидание начало сковывать ее. Она не могла определить время, кроме как по чувству голода и жажды. И ее голод рос и утихал по-видимому на разные промежутки времени. Она пыталась засекать часы путем подсчета секунд, но рутина наскучивала ей и она всегда сбивалась со счета доходя до десятков тысяч.

Несмотря на ужасы она знала,что ожидало её.Она хотела,чтобы её похитители поторопились и показали себя.Она кричала минуту подряд,но ответило ей только эхо.

Тусклый свет за ней никогда не колебался и не тускнел; она предполагала, что это был беспламенный фонарь, подобный гномьим. Постоянное свечение мешало заснуть, но в конце концов истощение овладело ей и она заснула.

Перспектива сна ужасала ее. Она была наиболее уязвимой во сне, и боялось что подсознание будет вызывать большое количество информации, которую она хотела бы скрыть. У нее был не особо большой выбор, ведь рано или поздно она должна была заснуть, а откладывая сон она в конечном итоге только вредила своему самочувствию.

Она спала.Но сон её был беспокойным и прерывистым и она чувствовала усталость когда проснулась.

Грохот испугал ее

Где-то выше и позади неё она услышала как сдвинули защелку и открыли дверь.

Ее пульс ускорился. Как лучше всего она могла сказать, более чем день прошел, до того как она пришла в сознание. Она крайне хотела пить, ее язык был раздутым и липким, и все ее тело болело от того, что она была заключена в одном положении так долго.

Кто-то спускался по ступенькам. Ботинки мягко ступали по камню…Пауза…Зазвенел металл. Ключи? Ножи? Или что-то похуже?… Затем шаги остановились. Теперь они направлялись к ней. Все ближе…и ближе…

Полный человек, одетый в серую шерстяную тунику, вошел в ее поле зрения, неся серебряное блюдо с ассортиментом еды: сыр, хлеб, мясо, вино, и вода. Он наклонился и поместил блюдо в основание стены, затем, шел к ней, его шаг,был короткий, быстрый, и точный. Почти, изящный.

Хрипло дыша, он наклонился над краем плиты и уставился на нее. Его голова была похожа на тыкву, выпуклая сверху и по бокам и сужающаяся к низу. Он был гладко выбрит и почти полностью лысым, за исключением небольших клочков волос на скулах. Его лоб был блестящим, щеки румяными, а губы были такого же серого цвета как и туника. Глаза были незапоминающимися: карими и близко посаженными.

Он поцокал языком, и она заметила. что его зубы были сжаты, как тиски, и челюсть выступала вперед больше, чем остальная часть его лица, создавая впечатление небольшого но приметного намордника.

У него было теплое, сырое дыхание в котором чувствовался запах печени и лука. От него ее затошнило.

Она резко ощутила, что была полураздета, когда вгляд мужчины скользил по ее телу. Это заставляло ее чувствовать себя уязвимой, как будто она была игрушкой или зверушкой, лежащей здесь для его удовольствия. Ее щеки горели от ярости и унижения.

Решив не дожидаться пока человек обнаружит свои намерения, она попыталась заговорить, чтобы попросить воды, но ее горло слишком пересохло, так что из него вырвался лишь хрип.

Серый человек выразил свое неодобрение и к её удивлеию начал ломать её оковы.

В момент когда она была свободна,она сидела на плите и сформировала лезвие правой рукой и направила его к шее человека.

Он поймал ее запястье в воздухе, казалось бы, без усилий. Она зарычала и ткнула ему в глаза пальцами другой руки.

Он снова схватил её за запястье,она вырывалась,но он был слишком силен.Её рука казалось была погружена в камень.

В ярости она бросилась вперед и укусила человека в правое предплечье. Теплая кровь наполнила ее рот, теплая, с привкусом железа. Она задыхалась, но не разжимала зубов, а кровь текла по ее губам. Между зубов она чувствовала мышцы его локтевого сгиба, как будто множество змей старалось вырваться на свободу.

Кроме этого, он был не в состоянии реагировать.

Наконец она выпустила его руку, отодвинула голову, и плюнула его кровью на его лицо

Даже тогда на его лице не проступила ни единого признака боли или гнева.

Она снова вырвалась из его рук, затем развернулась на плите, чтобы ударить его ногами в живот.

Прежде чем она смогла завершить удар, он отпустил ее левое запястье и сильно ударил ее по лицу.

Белый свет вспыхнул перед глазами, и, казалось, что-то беззвучно взорвалось вокруг нее. Ее голова резко дернулась в сторону, зубы клацнули, и боль пронзила ее позвоночник от основания черепа.

Когда зрение прояснилось, она сидела, с ненавистью смотря на мужчину, но она не сделала никаких попыток, чтобы снова атаковать его. Она понимала, что была в его власти… Она понимала, что ей необходимо было найти что-то, чем перерезать ему горло или ударить его между глаз, если она хочет победить его.

Он отпустил ее запястье и потянулся во внутрь своей туники, чтобы достать застиранный носовой платок. Он прикасался к лицу, вытирая каждую каплю крови и слюны. Затем повязал платок вокруг своего поврежденного предплечья, зажимая кончик ткани в своих похожих-на-тиски челюстях.

Она вздрогнула, когда он протянул руку и схватил ее за плечо, его огромные, толстые пальцы сомкнулись вокруг ее руки.Он стащил ее с пепельной плиты, и ее ноги подкосились, когда она ударилась о пол. Она висела как тряпичная кукла, ее рука была вывернута под углом над головой.

Он поставил ее на ноги. На этот раз ноги слушались её. Чуть поддерживая её, он повел ее кругом к маленькой боковой двери, и она не смогла увидеть то место, где она лежала на спине. За этой дверью был короткий лестничный пролет, который вел ко второй, большей двери -той самой, через которую приходил ее тюремщик. Она была закрыта, но в ее середине была маленькая металлическая решетка, через которую можно было разглядеть хорошо освещенный гобелен, висящий на гладкой каменной стене.

Мужчина толкнул боковую дверь и проводил ее в узкую туалетную комнату. К ее облегчению, он оставил ее одну. Она искала в пустой комнате что-нибудь, что она бы могла использовать как оружие или средство побега, но была разочарована, обнаружив только пыль, опилки и, что более зловеще, засохшие пятна крови.

Поэтому она сделала то, чего от нее ожидали, и когда она вышла из туалетной комнаты, потный, одетый в серое, мужчина снова взял ее за руку и повел обратно к плите.

Как только они приблизились к ней, она стала пинаться и бороться; она предпочла бы снова быть избитой, чем позволить ему удерживать ее, как прежде. Однако, все ее усилия не могли остановить или замедлить мужчину. Его руки и ноги были как будто из железа, и даже когда она ударила его в, казалось бы, мягкий живот, от согнулся, но совсем немного.

Обращаясь с ней так же легко, как с маленьким ребенком, он поднял ее на плиту, прижал ее плечи к камню и защелкнул наручники вокруг ее запястий и лодыжек. Потом он затянул кожаный ремешок на ее лбу и подтянул его, достаточно сильно, чтобы удерживать ее голову на месте. но не настолько, чтобы причинить ей боль.

Она ожидала, что он пойдет и съест свой обед или ужин, или неважно что это было, но вместо этого он взял блюдо, отнес его к ней и предложил ей выпить разбавленного вина.

Было достаточно трудно глотать, лежа на спине, поэтому она быстро выпила вино из серебряной чаши, которую он прижал к ее рту. Ощущение того, как разбавленное вино быстро смачивает ее сухое горло было потрясающим и приносящим облечение.

Когда чаша оказалась пуста, мужчина отставил ее в сторону, нарезал ломтиками хлеб и сыр и протянул