– Очень хорошо. Как хотите. – давление на её запястья исчезло.

– Муртаг, подойди, покажи себя. Ты был не вежлив с нашей гостьей.

'Ах, только не он', подумала она, внезапно почувствовав чувство великой печали.

Человек стоявший рядом с жаровней повернулся,и хоть половину его лица скрывала маска Насуада поняла,что это действительно Муртаг.Его глаза были скрыты в тени,а на лице застыло мрачное выражение.

– Муртаг по-началу был неоволен тем,что вступил мне на службу,но потом он оказался способным учеником.У него есть талант отца.Не так ли?

– Да.сир-сказал Муртаг грубым голосом.

'Он удивил меня, когда убил старого короля Хротгара на Пылающих Равнинах. Я не ожидал что он изменит своим бывшим друзьям, с таким рвением, но зато, наш Муртаг полон ярости и жажды крови. Он вырвет горло Кулла голыми руками, если я дам ему шанс, и он у меня есть. Ничто больше не радует тебя, как убийство, теперь это так?'

Мускулы на шее Муртага напряглись.

– Нет, сэр.

Гальбаторикс тихо рассмеялся. – Муртаг Цареубийца…Какое прекрасное имя, имя достойное легенды, но ты не должен стремиться оправдывать его кроме как по моему приказу. Затем ей: – До сегодняшнего дня я не уделял особого внимания обучению его тонкой науке убеждения, вот почему я привел его с собой сегодня. У него уже есть некоторый опыт, но не было практики и сейчас он как раз учится справляться с этим. А разве существует способ лучше, чем делать это здесь, с тобой? Ведь это именно Муртаг убедил меня, что ты достойна присоединиться к моему новому поколению сторонников.

Странное чувство предательства вкралось в неё. Несмотря на то что произошло, она считает Муртага лучше. Она искала его лицо для объяснения, но он стоял непреклонно, как охранник на часах, и держал свой взгляд отведенно; Она ничего не могла прочесть в его выражении лица.

Затем король указал на жаровню и обычным тоном сказал:

– Возьми железо.

Муртаг не пошевелился, лишь сжал свои пальцы в кулак.

Слова звенели в ушах Нисуады, как хлопки огромного колокола. Сильно искажаясь и переплетаясь словно нити, мир казалось завибрировал, как если бы великан пощипывал нити действительности, заставлял их дрожать. В один момент она почувствовала, что падает и воздух перед ней мерцает как вода. Несмотря на все свои усилия, она не могла запомнить букв, которые составляли слова, ни даже язык которому они принадлежат, поскольку слова проходили через ее разум,очищая его и оставляя позади лишь упоминание об их воздействии.

Муртаг дрожал; затем он повернулся, взял один из железных прутов и, запинающимися движениями, вытащил из жаровни. Искры взмыли вверх, как только металл поднялся из углей, и разные тлеющие угли упали на пол, как шишки с сосны.

Конец стержня светился ярко, бледно-желтым,так что даже когда она смотрела, было затемнение к ярко оранжевому. Свет от горячего металла отражается от полированной полумаска Муртага, давая ему бесчеловечный внешний вид. Она увидела своё отражение в маске, ее фигура искажалась в неразборчивый торс с тонкими ногами, которые уменьшались в тонкие черные линии вдоль кривой щеки Муртага.

Все было бесполезно, поскольку она не сможет ничего предотвратить, и когда он стал приближаться к ней, ее сдержанность внезапно испарилась.

– Я не понимаю, – сказала она Гальбаториксу с притворным спокойствием. – Разве ты не собираешься использовать мой разум против меня?

Не то чтобы она хотела этого, но она лучше бы защищалась от атак на её сознание чем терпела ту боль, которую причинило бы ей железо.

'Время еще будет, если понадобится', пообещал Гальбаторикс. 'И, признаюсь, я удивлен вашей храбростью, Насуада, дочь Аджихада. Кроме то я предпочел бы не подчинять себе ваш разум, дабы принести мне клятву. Вместо этого, я даю вам возможность сделать выбор самостоятельно, исходя из вашего положения.'

«Почему?» проворчала она.

'Потому что мне доставляет это удовольствие. И так, в последний раз спрашиваю, вы покоритесь?'

– Никогда.

– Да будет так. Муртаг?

Прут опустился к ней, его раскаленный наконечник был похож на огромный сверкающий рубин.

Они ничего не дали ей прикусить, по этому не оставалось иного выбора, кроме как кричать, и ее стоны разносились по всей камере пока голос не пропал и она не потеряла сознание.

Эрагон поднял голову и глубоко вздохнул, почувствовав, как часть его забот отступает.

Полёт дракона был далёк от спокойного, но нахождение их так близко друг к другу успокаивало обоих. Простое удовольствие от физического контакта утешало их так, как не могло утешить большинство других способов. Кроме того, равномерные гул и движение драконьего полёта помогали Всаднику отвлечься от чёрных мыслей, преследовавших его.

Несмотря на срочность их поездки и нестабильность обстановки в целом, Эрагон был рад покинуть Варденов. Последнее кровопролитие оставило в нём ощущение того, что он немного не в себе.

С тех пор как он возвратился к Варденам у Фейнстра, он истратил большую часть своего времени в битвах или в ожидании сражений, и это напряжение начинало изматывать его, особенно после ужаса и насилия в Драс-Леоне. На стороне Варденов, он уничтожил сотни солдат – некоторые из которых сопротивлялись без малейшего шанса, нанести вред ему – и всё же его действия были оправданы, но воспоминания беспокоили его. Эрагон не хотел, чтоб каждый бой был отчаянным и каждый противник был ровней или лучше него – значительно – но в тоже время, легкая резня СТОЛЬКИХ, заставляло его чувствовать себя скорее мясником, чем воином. Смерть, он начал верить, была разъедающей вещью, и чем больше он был окружен ею, тем больше она отгрызала от того – кем он был.

И хотя золотой дракон закрылся в себе с момента их вылета, однако чуства которые он испытывал, будучи наедине с Сапфирой и Глаедром, помогали Эрагону вернуть себе ощущение нормальной жизни. Он чувствовал себя наиболее комфортно в одиночку или в небольшой групе людей, и не любил проводить время в городах или лагере Варденов, где всегда было очень людно. В отличие от большинства людей, Эрагон любил дикие и пустынные земли, и по его мнению, ни какие строения не могли с ними конкурировать в изяществе и красоте

И он позволил полёту Сапфиры отвлечь его, не делая ничего важного и только смотря на проплывающие под ним пейзажи.

Они летели от лагеря Варден к берегу озера Леоны. Перед самим озером, Сапфира поворачивая северо-запад поднялась настолько высоко, что Эрагон должен был использовать заклинание, чтобы защитить себя от холода.

Озеро казалось разным: то ярким и сверкающим в местах, где волны отражали солнечный свет то серым и унылым, в местах где этого не происходило. Эрагон, никогда не уставал любоваться игрой света; ничто иное в мире не походило на это чудесное явление.

Ястребы, журавли, гуси, утки, скворцы, и другие птицы часто пролетали под ними. Большинство игнорировали Сапфиру, но несколько ястребов сопровождали их в течении короткого времени, и выгладили в большой степени любопытными чем напуганными. Двое из них даже были на столько смелы, что отклонились только непосредственно перед ней, ели успевая убрать лапы от ее длинных и острых зубов.

Во многих отношениях эти свирепые, с острыми крюкообразными когтями, желторотые твари напомнили Эрагону его же Сапфиру, что,кстати, льстило ей, потому что она восхищалась ястребами, не столько из за внешности, сколько из за их их инстинкта охотника.