церковного советника.

– Разумеется, – заявил генерал. – Молодым людям надо перебеситься.

– Лающая собака не кусает, – произнес господин из торговой палаты.

– Да-да, конечно же без несчастий не обошлось, – заметил гость, которого все называли сенатор, – но ведь нельзя же приготовить омлет, не разбив яйца.

– А этот омлет надо было приготовить, – согласился генерал. – Наша экономика непобедима; Германия способна воевать еще долгие годы.

– Именно так, господин коммерческий советник. Я слыхал, что продукция Рура в следующем году вырастет на сорок процентов и…

– Великолепно…

– Я убежден, что никто не может сравниться с нами.

– Да, дела идут хорошо…

– Можно даже прилично заработать, ха-ха-ха…

– Грех жаловаться.

«Все это компетентные люди, – подумал Тайхман, – кое-чего достигшие в жизни. Они верят в Бога и деньги, или наоборот, и делают это великолепно. Обстоятельная публика».

Молодежь вскоре удалилась в столовую. Сквозь закрытые двери послышалась танцевальная музыка.

– Танцевать в сочельник! Неслыханно! – воскликнул генерал. – Луиза, пожалуйста, попроси их прекратить это безобразие.

Луиза отправилась в столовую и вернулась с молодой девушкой.

– Но, дядя, мы думали, что уж сегодня… мальчиков отпустили всего на несколько дней, они скоро снова уедут…

– Дорогое мое дитя, – заявил генерал, – на Рождество не танцуют.

Но тут вмешалась фрау Дибольт:

– Пусть молодежь повеселится. Им так редко удается побыть вместе.

– Кроме всего прочего, – сказала девушка, – Рождество – это день радости.

– Ну можно ли возражать такой красивой молодой девушке? – сказал генерал. – Ладно, танцуйте. Но только, пожалуйста, поставьте другую музыку. Не надо этих безумных современных песен.

Жена пастора решила втянуть в разговор Тайхмана:

– А вы почему не танцуете?

– Не умею.

– Это невозможно.

– У меня нет музыкального слуха.

– Ну, это не имеет никакого значения. Я знаю множество людей, у которых нет абсолютно никакого слуха, и, тем не менее, они танцуют. Моему мужу, к примеру, медведь на ухо наступил, а он вполне прилично танцует, хоть и священник, ха-ха-ха.

– Да, танцы теснее связаны с сексом, чем с музыкой.

– Может быть, вы и правы. Поэтому вы и не танцуете?

– Я не люблю обходных путей.

– А вы шутник, испорченный мальчишка. Но иногда приходится искать окольные пути, – произнесла жена пастора, доверительно улыбаясь. – Не будете же вы ломать дверь, чтобы попасть в дом.

– А если двери этого дома широко раскрыты?

Жена пастора хихикнула.

Чтобы не оставалось недомолвок, Тайхман сказал:

– Что может быть глупее для мужчины, чем крутить по комнате потеющую женщину?

– Вы сказали – для мужчины?

«Эта похотливая старая корова собирается учить меня жизни», – подумал Тайхман. Его охватила досада, что он такой молодой. Он закурил.

Гости пили шампанское. Они чокались, произносили «ваше здоровье» и улыбались. Потом пришел еще один гость – школьный друг Герда Хейне по имени Альфред Ниенхаген. Он пришел на костылях – у него не было ступни. Когда Хейне представлял его, Тайхман услыхал, как генерал прошептал своей сестре:

– Говорил я тебе, не надо танцевать.

– Спасибо, – сказал Ниенхаген, когда Хейне пододвинул к нему стул. – Я еще плохо умею ходить на костылях. Чувствую себя словно аист в блюде с салатом.

– У тебя есть чувство юмора. Мне это нравится, – заявил генерал.

– Лучше быть раненым, чем убитым, ха-ха-ха. Для меня война закончилась.

– Где ты воевал?

– В Амьене. То есть я совсем не воевал, я просто лежал на животе, да еще не так, как надо, не так, как требуется в армии, а то был бы сейчас с обеими ногами.

– Что ты имеешь в виду? – спросил генерал.

– Это очень просто. Командир нашего взвода тоже лежал на животе – французы довольно метко стреляют. Ну, я слышу, взводный кричит: «Опусти ноги!» – Знаете, когда лежишь на животе, всегда немного задираешь пятки вверх, ведь так удобнее…

– Новобранцев сразу же отучают от этого, – перебил генерал.

– Да, отучают. Но у меня ужасно чесалась нога – блохи, сами понимаете. Во Франции санитарные условия совсем не те, что у нас, там полным-полно насекомых. Словом, я решил почесать ногу и задрал ее вверх. И тут – бах! – чувствую, что-то теплое течет по ноге. Когда я пришел в себя, – знаете, я не переношу вида крови, – увидел, что лежу в изумительной белой кровати под чистой белой простыней. Всюду пахнет чистотой, а сестрички такие хорошенькие, самые настоящие красотки, которые определяют по вашим глазам малейшее ваше желание, так сказать. Но ступню мне отняли, а с остальным у меня все в порядке.

– Наши военные госпитали всегда были образцовыми, – заявил генерал.

– Да, но я еще не рассказал самое интересное. Через несколько дней у моей кровати останавливается главврач и говорит что-то о моей храбрости перед лицом врага и от имени дивизии кладет на мою тумбочку Железный крест второго класса. А позже я получил еще и медаль за ранение. Как потом выяснилось, моя рота понесла тяжелые потери, и всем дали Железные кресты, в том числе и мне.

– И все это потому, что тебя в нужный момент укусила блоха, – сказал Хейне.

– Так оно и было. Можно написать работу о роли случая на войне.

– Твое здоровье, Альфред.

– И твое тоже, Герд.

Они выпили второй бокал за возвращение к мирной жизни в ближайшем будущем. Генерал лишь пригубил вино.

– Почему вы не выпили до дна? Вы что, не любите шампанское?

– Почему, люблю, – ответил генерал, но всем было ясно, что ему не понравился тон Ниенхагена. – Просто я пью медленно, чтобы оценить его вкус. Кроме того, до дна пьют только за здоровье руководителей государства, а насколько мне известно, таковых здесь не имеется. Ну а так я тоже надеюсь, что в ближайшем будущем наступит мир.

– Дай-то Бог! – произнесла одна из дам, сидевших сзади.

– Но мы все прекрасно понимаем, – сказал генерал, – что достичь его непросто. Если Англия не капитулирует, нам придется брать Лондон штурмом. Это единственный способ показать англичанам, что мы настроены серьезно. И только после этого наступит мир – только после этого.

– Я не думаю, что все так просто.

– Ну, милый мой, когда мы высадимся в Англии и двинемся…

– Сначала надо высадиться. Это обойдется нашей армии очень дорого. Я бы предпочел политическое решение этого вопроса, но, честно говоря, не очень уверен в том, что чиновники из министерства иностранных дел сумеют найти такое решение.

– Я тоже не уверен, – заявил генерал. – Я не забиваю себе голову политикой, да и плохо в ней разбираюсь. Нам, солдатам, часто приходится расхлебывать кашу, заваренную политиками.

– Это правда. И, прошу прощения, это одна из причин, почему я никогда не хотел быть офицером.