повстречаете. Избавьтесь от нее.

– О'кей.

– И где сейчас Бьюэлл? – спросил Смит.

– По-моему, у него дом в Кармеле. Это в Калифорнии.

– Посмотрим, смогу ли я его найти, – произнес Смит и начал играть клавишами компьютера. – А знаете, как мне удалось обнаружить его адрес в Малибу?

– Нет, – сказал Римо.

– Хотите узнать? – предложил Смит.

– Ни капельки, – отказался Римо.

Смит фыркнул.

– Вот адрес в Кармеле. Скорее всего, это он и есть.

– Что ж, попробуем, – сказал Римо, и Смит назвал адрес.

– Кстати, Римо. У Бьюэлла очень интересная биография. Вас это интересует?

– Нет.

– Прошу прощения, – сказал Смит.

– Не стоит, – ответил Римо.

– Что не стоит?

– Послушайте. Вы спросили меня, интересует ли меня биография Бьюэлла. Я сказал, нет. Надо ли еще больше усложнять?

– Думаю, нет, – помолчав, ответил Смит.

– Ну, значит, решено, – сказал Римо.

– Запомните хорошенько. Этот человек способен развязать третью мировую войну. Он к этому приблизился почти вплотную за последние несколько дней. Ситуация требует принятия крайних мер, – сказал Смит.

– Вы хотите сказать, чтобы я сделал из него паштет?

– Я хочу сказать, что вы должны гарантировать, что он никогда этого не сделает.

– Это одно и то же, – заметил Римо. – Всего хорошего.

Памела Трашвелл была недовольна.

– Прости, пожалуйста, – твердо произнесла она со своим самым хрустящим британским акцентом, – но я еду с тобой.

– Нет не едешь. Я справлюсь один.

– Нет, благодарю вас покорно. Но я сказала: я еду.

– А я сказал: не едешь, – ответил Римо.

– Тогда я созову журналистов и расскажу им обо всем, что происходит. Как тебе это понравится?

– Ты не станешь этого делать.

– А как ты собираешься меня остановить? Убьешь?

– Это мысль, – согласился Римо.

– А как это понравится твоему начальству? – поинтересовалась Памела.

– Когда ажиотаж немного уляжется, они поднимут цену на почтовые марки. Они всегда так поступают.

– Ты говорил, что работаешь в телефонной компании, а не на почте.

– Я хотел сказать, цену за телефонные переговоры, – поправился Римо.

– Ладно, – сказала Памела. – Поезжай. Ты мне не нужен. Я найду попутку и поеду сама по себе.

Римо вздохнул. И почему в последнее время все стали такими упрямыми? Куда подевались женщины, во всем с вами соглашающиеся и поступающие так, как вы этого хотите?

– О'кей. Можешь ехать со мной. Это, похоже, единственный способ не дать тебе вляпаться в беду.

– Только веди машину поосторожнее, – предупредила его Памела.

– Обязательно. Обещаю, – сказал Римо.

А еще он пообещал самому себе, что когда настанет подобающее для этого время и он прикончит Бьюэлла, тогда он просто оставит Памелу где-нибудь на обочине и навсегда распрощается с ней.

Когда они выехали из Малибу и поехали на север вдоль побережья, Памела спросила:

– Почему ты передумал?

– У тебя симпатичная попка.

– Какая идиотская причина.

– Вовсе нет, если ты – любитель попок.

– А кому ты звонил? – допытывалась Памела.

– Маме, – ответил Римо. – Она всегда волнуется, когда я уезжаю из дома надолго. Она переживает о том, как дождь, и снег, и мрак ночи мешают мне вовремя разнести все письма.

– Ты опять про почту, – заметила Памела.

– Не придирайся, – отмахнулся Римо.

Мистер Хамута остался один в доме в Кармеле. Дом стоял между океаном и живописным прибрежным шоссе, растянувшимся через город на четырнадцать миль. Добраться к дому от массивных запертых ворот можно было по длинному извилистому подъездному пути.

Когда Бьюэлл и Марсия уезжали, рыжеволосая красавица спросила:

– А не оставить ли нам ворота открытыми?

– Нет, – ответил Бьюэлл.

– Почему нет?

– Потому что ворота запертые или не запертые – его не остановят. Но если мы оставим их незапертыми, он может заподозрить ловушку. Вы со мной согласны, мистер Хамута?

– Всей душой, – поклонился Хамута.

Разговор происходил в комнате второго этажа. Огромные окна были открыты, Хамута сидел в глубине комнаты, укрывшись от яркого дневного света. Снаружи его видно не было, но он прекрасно видел и дорогу, и ворота, и дорожку от ворот к дому.

– А если он проникнет в дом со стороны океана? – спросила Марсия.

– В доме есть телекамеры, а перед мистером Хамутой стоит монитор, – ответил Бьюэлл. – Он может увидеть все, что происходит и со стороны океана.

Он указал на маленький телевизор, который незадолго до этого установил в комнате. На экране была видна панорама участка тихоокеанского побережья.

– Все это меня вполне устраивает, – сказал Хамута. Он был облачен в строгий костюм-тройку. Жилет был застегнут на все пуговицы, рубашка – белоснежная, галстук завязан безупречно, а узел заколот золотой булавкой. – Вы не желаете остаться здесь и получить удовольствие?

– Там, куда мы отправляемся, установлены телемониторы, подключенные к здешним камерам. Мы все увидим на экране.

– Очень хорошо. Запишите для меня на видеопленку, – попросил Хамута. – Я буду наслаждаться этим зрелищем, когда вернусь в Великобританию.

– Вы обожаете кровь, да, мистер Хамута? – спросил Бьюэлл.

Хамута не ответил. Честно говоря, он считал, что этот молодой американец слишком невежествен и слишком вульгарен, чтобы удостаивать его словом. Кровь. Что он знает о крови? Или о смерти? Этот юный янки создает игры, в которых механические существа умирают десятками тысяч.