хватило бы никакой фантазии, чтобы представить их себе. Ходящие и ползающие, прыгающие и плывущие над землёй — какая утроба породила их, чей разум начертал их облик?
Но воинство Асгарда по-прежнему давило на крыльях, медленно, но верно сжимая клещи. Огромный вздутый пузырь армии Семерых уже оказался окружён с трёх сторон.
Однако сколько ж их здесь? Несчётные тысячи, им не хватает места на самом поле, высокие топчут малорослых, ощетинившиеся шипами боевые чудовища вскидываются на дыбы, опрокидывая и сбрасывая собственных вожатых с погонщиками; эльфийские стрелы поистине заслоняют свет, при всей своей кажущейся лёгкости, тонкости и почти прозрачности.
— Великий
— Вижу, — глухо отвечает Старый Хрофт. Брови Отца Дружин сошлись, взор мечет молнии. — Но седьмого царства, царства Хель, мы так и не дождались. Хотя я выполнил волю дочери Локи. Она получила супруга. После чего, наверное, решила, что Асгарду будет не до неё, и, даже если мы победим, никто не станет разрушать её обитель мёртвых — ибо куда же им тогда деваться?
— Нам нужна седьмая руна, — опускает голову великанша. — Без неё — никак. Семерым даже не потребуется самим вступать в схватку. Нас просто задавят числом.
— Чего же ты хочешь от меня сейчас, мать Локи?! — гремит Отец Богов. — Не в моей власти взломать земные своды и вытащить изменницу Хель под солнечный свет! Ты знаешь, что так было, так есть и так будет, доколе стоит Асгард!
Великанша лишь молча опустила голову.
А меж тем лучшие из лучших, что встали под стяги Асгарда, врезались всё глубже в ряды воинства Семерых. Два пробивавшихся навстречу клина разделяло не больше трёх сотен шагов, но схватка здесь кипела самая яростная. Древние Боги, ответившие на зов Отца Дружин, продвигались успешнее всех, их магии мало кто мог противостоять, за ними следом напирали гномы, расчищая место эльфам-стрелкам и меченосцам-людям, распиравшим горло прорыва в стороны — словно в пасть обречённого чудовища ударами исполинского молота вбивался огромный деревянный клин.
Семеро наблюдали. Сияющие их тени, вознёсшиеся над полем боя, лишь слегка колыхались, точно под мимолётными ветерками. Неужели это их действительно лишь забавляет? Но какое право имеют они тогда на такую силу, что отдана им? Сила не может быть несправедлива!
Ещё совсем недавно широкая горловина, связывающая голову воинства Семерых с теми, кто продолжал вливаться на Боргильдово поле по обманчиво узкой дороге, сжалась до жалкой сотни шагов. Словно огромная капля, готовая вот-вот сорваться с ветви, повисли почти окружённые передовые полки. Уцелели лишь немногие из приведённых Груммогом инеистых великанов; эльфы не успевали пополнять стремительно пустеющие колчаны, их стрелы собирали обильную жатву, а Семеро так ничего и не предпринимали.
Лаувейя, словно обессилев, сидела на пятках, глядя прямо перед собой, пальцы её неостановимо шевелились, двигая так и этак белые деревянные кругляши с выжженными на них рунами.
Семь рун врага, шесть рун Асгарда. Всего тринадцать — роковое число, число, ненавистное судьбе.
— Бог
— Да, Сурт. Ждать осталось немного.
…Девушка-скорпион, вся с ног до головы покрытая чужой кровью, разорвала последние ряды вражьего воинства, отделявшие рати Асгарда друг от друга. Под ликующие кличи полки Хьёрварда соединились, замкнув кольцо вокруг исполинской массы сбившихся в кучу врагов.
…Локи и Хеймдалль, Видар и Тюр, Тор и Видар, незрячий Год — все смотрят на Отца Дружин. Доспехи их покрыты чужой кровью — даже у Слепого Аса, кому слух заменяет зрение. Дыхание их тяжело, чело у каждого покрыто потом. Битва не стихает; одни отряды сменяются другими, но кольцо вокруг окружённого воинства Семерых становится всё меньше и меньше, а там, где прокатился вал сражения, под мёртвыми телами исчезла земля.
Но что явившимся из ниоткуда врагам эти потери?
Сплошной стеной стоят новые. И, точно насмехаясь над защитниками Хьёрварда, по-прежнему высятся сотканные из света семеро исполинов. Словно ждут — ну, что вы ещё сделаете?
Воинство Асгарда всё ещё многочисленно. Стоят нетронутыми сберегаемые для решающего удара огненные великаны Сурта и великое множество эйнхериев; блестит начищенная броня валькирий, ещё не отведавших крови; ещё можно сражаться, можно биться ещё долго, но…
Но конец будет одним. Сколько миров дало воинов Семерым? Не шесть царств, похоже, как богу Одину, а шестьюдесятью шесть. И все они готовы умирать за своих повелителей. Они не боятся посмертия? Не страшатся прежде времени угодить в Хель, или куда у них попадают после гибели тела?
Словно из ничего рождается решимость, уверенность становится сродни железу; Отец Дружин бросает быстрый взгляд на Лаувейю. Bеликанша лишь молча качает головой, на глазах блестят слёзы, виски и лоб блестят от пота. На сжимающих кругляши рун пальцах — кровь.
— Семь шестью не остановить, — повторяет мать Локи.
Руны, сочетания, перемещения. Строгие законы, их нельзя нарушать. Как же хочется воскликнуть, что доблесть опрокидывает любые расчёты, что «обречённые на поражение», прижатые к стене частенько вставали с колен, и обескураженный враг бежал, в ужасе перед этой внезапной и всесокрушающей яростью.
Да, это путь Асгарда. Так могут думать Тор и Видар, Тюр и Локи, даже мудрый Хеймдалль. Бог
