становится все больше и больше. Из-за этого Солнце остывает, и вы на Земле скоро просто замерзнете.
– Веселенькое дело.
– Кстати, о веселье. Человечество до того развеселилось, что совсем забыло о приличиях, а это еще один из вариантов вашего конца.
– Как это?
– Да очень просто. Повальное пьянство, наркотики, разврат уже привели вас к вырождению и потере самовоспроизводства. Вы стремительно вымираете, продолжая неистово веселиться.
– Несмотря на это, нас все больше и больше на Земле.
– И это не случайно. Через некоторое время Земля будет напоминать пчелиный рой человекоподобных, и Земле тогда стоит тряхнуть как следует, и от вас следа не останется.
– Открой секрет – когда это случится?
– Никакого секрета нет. Любой математик вкупе с биологом за час выведет формулу полной деградации человечества в масштабах Земли. Это и станет днем вашего конца.
– Интересно.
Мне показалось, что Луне стало скучно, и я поспешил задать еще один вопрос:
– А все, что создано людьми: города, изобретения, произведения искусства? Они останутся?
– На какое-то время. Но я буду лить дожди, насылать цунами, с удовольствием делать землетрясения, пока наконец не сотру с лица Земли все ваши безобразия, и она станет похожей на все остальные планеты.
– А все наши неземные объекты, для них ведь землетрясения не страшны. Мало того, на некоторых из них будут люди!
– К тому времени магнитное поле Земли настолько ослабеет, что весь ваш космический мусор сгинет в безбрежных просторах Вселенной.
– Стоп! Значит, и ты, потеряв притяжение Земли, загремишь под фанфары?
– Для меня найти спутника во Вселенной не проблема, кто-нибудь да подцепит.
Она обиженно спряталась за облако, давая понять, что аудиенция окончена.
И мне ничего не оставалось, как вернуться на Землю, тем более что я страшно продрог и проголодался. Вернувшись домой, я налил себе горячего чая с лимоном и стал записывать то, что вы, я надеюсь, когда-нибудь прочтете.
Прогулка
Как всегда, спустя некоторое время после обеда, я услышал знакомую фразу: «Ну что, пошли гулять?»
Понимая, что мой отказ вызовет справедливый гнев, я надеваю куртку и кроссовки, матерясь про себя, выхожу на крыльцо.
– Без мата никак не можешь, – слышу за спиной.
Я прогулки не люблю. Я люблю спать после обеда, но это очень вредно, так считает жена.
Взяв собак на поводок, а меня в компанию, жена двинулась впереди, внимательно всматриваясь, нет ли где поблизости чужих собак или автомашины.
Ни собак, ни автомобиля, ни даже прохожих не повстречалось, и мы благополучно дошли до распаханных полей, где жена наконец спустила собак с поводка, а меня взяла под контроль:
– Пожалуйста, не отставай и не торопись, это вредно.
Мы шли распаханными полями по меже, превращенной такими же собачниками, как мы, в тропинку, ведущую к бору над рекой, и думали.
Каждый о своем, скажете вы.
В том-то и дело, что нет. Мы думали об одном. Неважно о чем, но об одном.
Ну и что в этом интересного, скажете вы.
А то, скажу я, что с некоторых пор, после пятидесятилетнего совместного житья-бытья, у нас появилось стойкое единомыслие!
Вплоть до мелочей и особенностей.
«Хорошо бы сейчас искупаться, жарко что-то», – думаю я.
И слышу от жены:
– И не думай.
У меня в голове: «Сейчас скажет: „Вода уже холодная“».
А наяву уже звучит:
– Рано тебе еще после операции, да и вода уже холодная.
Мы давно перестали удивляться этому. Полвека вместе!
Но одни мозги на двоих?!
«За далью – даль», – звучат в моей голове слова Твардовского.
– Никак не налюбуюсь на перспективу, убегающей вдаль реки, – ведет свое жена.
Одна из собак предательски убегает далеко вперед.
Жена резко прибавляет ходу, отвечая на мою еще не сказанную фразу:
– Я не психую. Просто боюсь, что ее покусают.
Догоняет собаку и берет ее на поводок. В поле, где на версту вокруг никого нет.
Я пожимаю плечами, хотя она этого не видит.
– Нечего удивляться, ты же помнишь, как я за ней гонялась в Крылатском?
«Ах, как давно это было», – думаю я.
– Ах, как это было давно, – говорит жена.
Да, тогда еще каждый думал о своем. Зато теперь можно и не говорить.
Мы возвращаемся молча. Надеясь на то, что у каждого свои мысли.
– Не знаю, не знаю, я бы не советовала! – говорит жена.
Ну вот откуда она узнала, что я не прочь выпить кружечку пивка?
Это было недавно
Это было недавно, это было давно – гениальный парадокс!
Но он ставит все на свои места.
Давно ли я записывал на грампластинку лучшие песни моего репертуара?
Совсем недавно!
Всего полвека тому назад.
Давно ли я был молод?
Давным-давно!
Целых полвека тому назад!
Вот и вспоминай, что было и чего не было.
Но как сейчас помню первую мою запись в студии на улице Качалова. Это было событие в моей жизни!
Огромное серое здание Радиокомитета носило аббревиатуру ДЗЗ, что означало Дом звукозаписи. Мы же называли ДЗЗ домом задержки зарплаты.
Работали много: писали детские передачи, рассказы и отрывки из романов, в которых иногда попадались и песенки, – в общем, делали привычную для актеров работу.
Но чтобы песни, да еще на грампластинку!
Это было невероятно!
