— Хорошо. Пусть они воюют с четвероногими под твоим руководством. Ты будешь ими командовать, больше никто!

Брови Шикотенкатля поползли вверх.

— Я? Твоими?

— Да, — твердо кивнул Мотекусома. — Я дам тебе право казнить всякого, кто ослушается.

Молодой вождь покраснел. Предложение было исключительно лестным. Но он и тут нашел подвох.

— А потом все будут говорить, что Шикотенкатль настолько испугался кастилан, что попросил подмоги у Мотекусомы? Ну, уж нет!

Мотекусома вспыхнул… и все-таки снова удержался.

— Я поставлю свои войска на самой границе, — стиснув кулаки, известил он. — Понадобятся, — бери. Орлы и Ягуары — сам знаешь, каковы они в бою. И еще…

Он быстро свернул документы в трубочку, сунул их в футляр и с поклоном положил перед юным вождем.

— Это тебе. Здесь о кастиланах самое важное, что знаю о них я сам.

Шикотенкатль отвел глаза. Похоже, он уже понимал, что Мотекусома и правда не собирается подминать его под себя, но отказаться от всего только что сказанного было для молодого вождя уже немыслимо.

После первых же двух стычек с тлашкальцами, стало ясно, что это — не Тисапансинго. Да, здешние индейцы, как и везде, старались не убить врага, а взять в плен, но вот в стойкости и военном мастерстве превосходили соседей на голову.

— Значит, так, — хрипло помогал переосмысливать тактику ближнего боя Альварадо, — действуем по-итальянски.

Конная разведка переглянулась.

— Сюда смотреть! — рявкнул Альварадо и вскочил на коня. — Бьем только в лицо!

Он взвесил в руке длинное тяжелое копье и сделал отточенный многократной тренировкой удар.

— Ни в коем случае не в хлопковый панцирь, — застрянет!

Разведчики усмехнулись. Это они и сами знали.

— А если копье перехватили рукой, делаем так…

Альварадо повернул коня кругом, четко показывая, как вместе разворотом всадника, проворачивается в руках противника и копье.

— Ни за что не удержит!

— А если он сумеет перехватить? — раздалось из гущи отряда.

— Зажми копье подмышкой и тащи его за собой, — тут же продемонстрировал Альварадо. — Это же азбука! Что вы, как дети?!

Разведчики загудели.

— И держаться всем вместе! Чтобы не вышло, как с Педро де Мороном!

Воины потупились. Морона — отличного наездника подвела самонадеянность. При поддержке всего двух товарищей он врезался в ряды врага, и лошадь была убита, а всадника мигом связали, взвалили на спины и потащили прочь.

Лишь с огромным трудом уже простившегося с жизнью Морона спасли, но вот лошадь… тлашкальцы мгновенно сообразили, какую удачу даровали им боги, точно так же подхватили Громового Тапира и, несмотря на яростные попытки Альварадо отбить павшего боевого товарища, мгновенно уволокли коня в глубокий тыл.

Как спустя несколько дней сообщили пленные, внушающего суеверный ужас Громового Тапира воины-гонцы расчленили, а части тела и особенно голову пронесли по всем селениям, объясняя, что если даже это чудовище можно отправить к праотцам, то уж якобы сбежавших из преисподней «мертвецов» — тем более.

Это и было самым опасным.

Все шло даже лучше, чем думал Шикотенкатль. Пронесенная сначала по войскам, а затем и по самым отдаленным горным селениям голова Громового Тапира произвела колоссальное впечатление. И когда войска сошлись под Теуакасинго, тлашкальцы уже не боялись — ни лошадей, ни, тем более, кастилан. Бойцы даже делали ставки на то, чей отряд первым убьет очередное чудовище и, как сообщили вождям наблюдатели, ранили не менее четырех свиноподобных гигантов.

Определенно были потери и среди самих кастилан. Нет, пока Шикотенкатль трупов не видел; наученные горьким опытом с павшей лошадью и, поддерживая о себе славу давно уже мертвых, и в силу этого бессмертных «духов», кастилане хоронили солдат в обстановке полной секретности. Но опять-таки наблюдатели утверждали, что серьезные ранения получили никак не менее полусотни врагов. Да, и отступали «мертвецы» с поля боя у Теуакасинго, пусть и в полном порядке, но явно потрясенные своим внезапным и страшным разгромом.

И только избалованные символическими войнами с Мотекусомой старые вожди и особенно предводитель союзников Чичимека считали, что цена войны уже слишком высока.

— Мои воины ранили четверых мертвецов, — напирал Чичимека, — а потеряли убитыми восемьдесят! А главное, не напрасны ли наши потери? Я еще не видел ни одного убитого врага! Может, они и впрямь бессмертны?

Но Шикотенкатль не считал нужным слушать выжившее из ума старичье.

— Бессмертный — еще не значит, непобедимый! — отрезал он. — Если они духи, то пусть отправляются обратно в преисподнюю, а в моей Тлашкале им делать нечего!

— Ты слишком самоуверен, — покачал головой Чичимека, и старые вожди, соглашаясь со сказанным, сдержанно закивали.

— А вы все слишком пугливы, — парировал Шикотенкатль и с усмешкой оглядел стариков.

Вожди обиженно засопели.

А потом «мертвецы» засели в брошенной крепости, боясь даже высунуть нос, и Шикотенкатль с удовольствием прослушал последние военные сводки и подозвал гонца.

— Пойдешь по западной дороге. Там у наших границ найдешь отряды мешиков — Ягуары и Орлы.

Гонец мгновенно напрягся.

— Скажешь им, Тлашкала уже бьет тех, кого они так испугались. Пусть убираются домой.

Гонец скрылся, и Шикотенкатль повернулся к своему лучшему другу — Иш-Койотлю.

— Пора кастиланам принять наши покаянные дары. Как думаешь?

Иш-Койотль рассмеялся. Слухи о том, что «гости» уже сожрали в брошенных селениях всех собак и перешли на человечину, были весьма настойчивы и небезосновательны — трупы со срезанным с ягодиц жиром находили вслед за кастиланами почти повсюду.

— Возьми с собой всех, кого сочтешь нужным, и съезди к ним, — кивнул Шикотенкатль. — Пора дать «мертвецам» понять, кто они здесь, и что их ждет.

Иш-Койотль расцвел. Такого почетного поручения он ждал давно.

Израненный, обложенный примочками из топленого человечьего «масла» — за неимением лампадного — Кортес, как всегда, сидел на индейском барабане и доедал последнего щенка.

— Мы проигрываем, Кортес, — тихо произнес не отрывающий взгляда от наскоро прожаренной щенячьей лапки Гонсало де Сандоваль.

— Знаю, — мрачно отозвался генерал-капитан.

— Мы уже потеряли сорок пять человек, — проронил Диего де Ордас.

— Я помню, — кивнул Кортес и швырнул обглоданные дочиста кости в огонь.

— Лошади изранены, — склонил огненную голову Альварадо. — А от твоих послов никакого толку.

Кортес поджал губы. Он возвращал плененных в боях вождей уже трижды — с четко зафиксированными Королевским нотариусом дарами, каждый раз требуя лишь одного — мира. И каждый раз