народу. Все спешили по своим делам, бойко вышагивая по деревянным мостовым или настилам вдоль высоких заборов. Оттуда слышен собачий лай сторожевых псов, ограждающих от недругов хозяйское добро.

Кистень шел быстро, не оглядываясь по сторонам, без труда ориентируясь среди множества больших улиц и мелких переулков. Митрий семенил следом, стараясь не отстать от атамана и не приставая с глупыми вопросами.

Прошлой ночью, после того, как схлынули воспоминания, Кистень долго размышлял над тем, как половчее провернуть это дельце. Посадский двор — это тебе не купеческий обоз, который легко можно взять нахрапом, имея только лишь дюжину храбрых молодцов. Здесь крепко надо думать, чтоб голову не сложить и с прибытком из всего этого выйти. А что с золотом он будет, ежели девку эту из темницы высвободит, в том Кистень не сомневался. Недаром столько ден поил Селифана, конюха боярина Василия. Как чувствовал, что пригодится может его хмельной лепет. Вот и прав оказался. Когда услышал от Ульяна, что тот хочет сотворить, сразу вспомнил тот давешний разговор. Далее ума много не надо было, чтоб все воедино связать. Ватажникам о мыслях своих дальних рассказывать не стал. Зачем? Нужны они ему на первых порах, одному такое дело не спроворить. Ну, а потом видно будет, как с подручными своими поступить. Мечты повели Кистеня дальше. Когда свершится задуманное, можно будет покончить наконец с лесной жизнью и зажить по-людски, в собственном домике, да с челядью, готовой выполнить любое твое желание. Хватит ужо, набегался по лесам, пора и честь знать, пока головушка еще покоится на плечах, а не скатилась в канаву, словно кочан капусты.

Размышляя, пришел Кистень к выводу, что единый человек тут только помочь может. Это Демьян- палач, имеющий свободный вход на подворье, где держат девицу. Знал Кистень о нем не понаслышке и про умение его ведал. Многих ватажников терзал кнут Демьяна-палача, а самого Кистеня до времени Бог от такой напасти миловал. Не единожды он грозился спросить с Демьяна за все, но осторожен и скрытен был посадский палач, чувствуя, что не поздоровится ему, стоит попасть в руки лесных жителей. А сейчас вона как повернулось. Воистину: человек предполагает, а Бог располагает, права тут людская молва. Теперь приходится идти на поклон к Демьяну. Кистень страха не испытывал, знал, как с такими людьми разговаривать, и в Демьяне, хоть и не видел того ни разу, чувствовал родственную душу.

Вот и переулок, имевший в народе название Грязный. Может, оттого, что весь был загажен нечистотами, выливаемыми прямо под ноги прохожих. Потому и запах стоял такой, что приходилось носы зажимать. Ватажники осторожно пробирались вдоль дощатых заборов, да под ноги во все глаза смотрели, не желая свалиться ненароком в канаву. Как на грех дом, где проживал Демьян, располагался в самом конце улицы. Кистень, а за ним и тихо ругающийся Митрий, миновали несколько неказистых изб и, наконец, остановились у плетеной изгороди.

— Кто здеся живет? В этакой вонище, наверное, и мухи дохнут! — Митрий зажал нос грязной тряпицей.

Кистень повертел головой, примериваясь, правильно ли нашел дом. Да нет, все верно. Тут-то и должен обретаться Демьян-палач.

— Тот, кто нам и нужен. Душегуб один. Немало он нашего брата загубил.

— Это кто ж такой? — Митрий напрягся, облизнул губы.

— Демьян-палач. Слыхал про такого? — Кистень прищурился, взглянул на сотоварища.

— Как же не слыхать! Конечно, слыхивал. Так мы его что?.. — Митрий откинул полу кафтана, где на поясе спрятался от постороннего глаза острый нож.

— Нет. Сейчас он нам нужен. Да не трусь, а то дрожишь так, словно на шее уже петля захлестнулась.

— Типун тебе на язык, атаман.

— Вот и я о том же.

За забором, почуяв чужаков, залаяла собака. Вскоре показался и сам хозяин. Встал, облокотился о забор, неприязненно окинул взглядом непрошеных гостей.

Хотя и стояла на улице жара, но Демьян был одет по-походному. В простые грубые штаны, обернутые онучами,[31] да в холщовой, навыпуск рубахе без всяких изысков, только с алой вязью, пропущенной по вороту. В руках держал зипун и переводил недовольный взгляд то на Кистеня, то на Митрия.

— Чего надо? — наконец уперся взглядом в Кистеня, угадав в нем старшего.

— Здрав будь, хозяин.

— И ты здрав, коль не шутишь. — Демьян перевел взгляд на Митрия, потом опять на Кистеня. — С чем пожаловали?

— С дельцем мы к тебе с одним. Пустишь на двор или здесь будем разговаривать? Да пса попридержи, а то брешет, оглушил совсем.

Тут, будто поняв, что помянули его, сквозь доски просунулась лохматая песья башка, оскалилась и, клацнув клыками, попыталась схватить Митрия, неосмотрительно подошедшего слишком близко, за штанину.

— Вот шальная! — Митрий отскочил, замахнулся рукой. — Чистый зверь.

— И вправду зверь! — Демьян рассмеялся. — Я так и зову его. Да не маши чреслами-то, не любит он этого… Ладно, проходите, коль пожаловали. Только подождите чуток. Сейчас закрою я его, а то порвет вас ненароком, тогда так и не узнаю, с чем пожаловали.

Он схватил пса за ожерельник,[32] утыканный шипами, и поволок в глубину двора.

— Вот псина! Чуть полноги не отхватила, — проворчал Митрий.

— А ты варежку-то не разевай, — пробормотал Кистень, думая о своем. — Тогда и цел будешь.

Закрыв Зверя, Демьян вновь появился перед ватажниками, махнул рукой.

— Ну, проходите что ль. Да в избу не ступайте. Неча вам там делать. За мной идите.

Он провел гостей под навес, где пахло прошлогодним сеном и навозом. Сел на перевернутый чурбак, указал рукой на место напротив себя.

— Еще немного, и не застали бы меня, — проговорил лениво.

— А что так? — Кистень подогнул полы кафтана, пристроился напротив. — Али собрался куда?

— В лес хочу наведаться. Силки проверить да иную какую живность посмотреть.

— Ну, то и ладно, что застали тебя. Значит, не зря такую дорогу перлись.

— Тогда говорите, с чем пожаловали.

Кистень обвел взглядом небольшой двор, различил, как за перегородкой хрюкали свиньи да блеяли овцы. В небольшом загоне, аккурат напротив того места, где они сидели, обиженно рычал Зверь.

— Что-то неприветлив ты, хозяин? В избу не зовешь, да за стол не сажаешь. Словно мы какие тати лесные, а не гости.

— А вы тати и есть! — Демьян веточкой отмахивался от комаров. — Я вас сразу признал. Повидал я вашего брата на своем веку, потому меня не обманешь.

— Ну, тогда и ладно, — опять легко согласился Кистень, чем поразил молчавшего Митрия. — Значит, разговор будет легче вести, коль знаешь, кто мы.

Помолчали. Наконец Кистень приступил к главному.

— Интересуемся мы девицей, что в темнице сидит у посадника. Знаешь такую?

— Там много кого сидит. Мало ли душегубцев на Руси-матушки. Всех и не упомнишь, — осторожно ответил Демьян.

— Рогнедой ее кличут, — уточнил Кистень. — Имя диковинное, должен был запомнить.

— Имя мне без надобности. К чему? Для меня они все на одно лицо, когда верещат, словно дети малые, и о грехах своих лопочут.

— Та, что боярина зарезала! — Кистень начинал заводиться. Чувствовал, что Демьян сразу уразумел о ком речь, но темнит, песья морда. — Не далее как месяц назад.

— Теперь вспоминаю, — Демьян наморщил лоб, как будто выискивая в памяти знакомые воспоминания. — Пару ден назад притаскивали ее в пыточную. Да слаба оказалась девка. Я не успел кнутом и пару раз махнуть, как она тут же и впала в беспамятство.

— Жива? — вставил слово Митрий.