Имеет один «выходной» костюм производства Красноярской швейной фабрики, купленный сразу после последнего повышения в должности (старший следователь), которое имело место в 2005 году. Форму надевает редко. Имеет слабость к качественной кожаной галантерее, но носит через плечо старую сумку из кожзаменителя, которую коллеги по работе за глаза зовут «хабарником». В общении сух, сдержан. Среди коллег пользуется репутацией «правильного юродивого», однако его высоких профессиональных качеств никто не отрицает. В управлении ходит поговорка: «Ворон взятку не возьмет, но глаз выклюет». Для сравнения: все остальные следователи Заозерского управления имеют личные автомобили, подавляющее большинство обеспечено жилплощадью, а двое более молодых коллег Воронова (капитан и майор юстиции) отстроили коттеджи в пригородном районе «Новоселки». Единственное хобби Воронова — утиная охота и рыбалка. Предпочитает охотиться «на вылетку», поэтому отпуск берет обычно в середине августа. Ни лодки, ни собственной собаки не имеет, на охоту выезжает вместе с другом Арсением Белановым, который имеет и то, и другое, да еще и старенький «УАЗик» впридачу. Мечтает о породистом щенке спаниеля.
Жена — Воронова Ирина Сергеевна, 35 лет, работает инженером в Заозерском «Водоканале», зарплата 4 тысячи рублей. Высокая статная брюнетка. Склонна к полноте и быстрой перемене настроения. Неплохая хозяйка. В начале 2000-х имела реальный шанс продвижения по служебной лестнице, пыталась получить второе высшее образование, но бросила учебу в связи с тяжелой семейной обстановкой. Ходят слухи, что до сих пор не может простить этого мужу. На работе малообщительна, «держится с гонором». На стороне связей не имеет.
Дочь Воронова Ульяна Витальевна учится в пятом классе СШ № 3, коэффициент умственного развития по шкале Векслера — 143. Очень развитой, живой, общительный ребенок. Кто-то из учителей советовал родителям перевести ее в специализированную математическую школу, но те отказались, мотивируя это тем, что математическая школа находится в противоположном конце города, добираться самой девочке будет сложно, а возить некому. Школа № 3 пользуется в городе дурной репутацией. На сегодняшний момент семнадцать учеников находятся на учете в милиции, двое осуждены и отправлены в колонии для несовершеннолетних.
Отношения в семье далеки от идеальных. Домой Воронов возвращается поздно, нередко работает по выходным. Жена подозревает, что у него есть любовница, на которую он тратит не только свое свободное время, но и некие «левые» деньги. Возможно, это не подозрение, а его имитация, но в то, что Воронов не берет взяток, она не верит. Или не хочет верить. Сравнивая уровень жизни их семьи с уровнем жизни коллег мужа, она приходит к выводу, что он живет «на две семьи». По крайней мере именно эта версия озвучивается во время частых и громких семейных скандалов…
Ну, и так далее и тому подобное.
Лернер был, мягко говоря, удивлен.
— Дико как-то выглядит, — сказал он Курляндской. — Если бы это происходило в Америке 20-30-х, я бы подумал, что Воронов — негр. Но негру в то время никто не позволил бы работать старшим следователем. Да и младшим тоже… Ты уверена, что сведения точные? Что он зарабатывает, как ненатурализованный мексиканец-мойщик посуды в нью-йоркском «Макдоналдсе»? Причем мойщику еще доплачивают социальные выплаты и дают бесплатные талоны на питание…
— Абсолютно уверена, — сказала Курляндская. — И зарплата у него, по заозерским меркам, очень высокая — в пять раз выше средней…
— Значит, это не «чернуха» и не тенденциозная компиляция в угоду, так сказать, заказчику?
— Нет, это объективная информация.
— Что же они делают! — Грант Лернер взялся за голову. — Они же сами подталкивают своих граждан к коррупции, измене, да к чему угодно… Не могу поверить, что старший следователь с семьей живет в крохотной каморке без воды, отопления и туалета!
— Все проверено и перепроверено мною лично, — твердо подтвердила Евгения Курляндская.
— И все же, проверь еще раз! — озабоченно сказал Лернер. Он думал, что условия жизни Воронова больше отвечают сюрреалистической фантазии Франца Кафки, чем реальному положению ответственного должностного лица в цивилизованном обществе. Как бы это не было провокацией местной контрразведки…
Но Курляндская не ошиблась. Следователь Воронов и в самом деле был честен, неподкупен, беден… И в конечном итоге обречен. В данном конкретном случае — на вербовку.
Жена позвонила на работу неожиданно:
— Езжай домой, быстро! — проговорила задушенным голосом. — Улька пропала!
И бросила трубку.
Воронов набрал мобильный дочери, тот был недоступен. Позвонил жене — занято. Вот дура! Набрал дежурную часть райотдела милиции, с надеждой спросил:
— ЧП никаких не случалось?
— Никаких, Виталий Дмитриевич! — почтительно отозвался дежурный. — А что, должны?
— Типун тебе на язык!
Позвонил начальнику уголовного розыска.
— Слушай, Иван, как оперативная обстановка? У меня дочь из школы не пришла… Почти два часа, как уроки закончились, а ее нет. И телефон не соединяется!
— Да нет, Виталий Дмитриевич, в городе все спокойно, — ответил Коренюгин. — Может, к подружке забежала. А телефон отключился, или батарея села…
Ну ясно, песня знакомая… Хотя что сейчас может сказать начальник УР? Формально он прав. Но когда твоя дочь пропала, тут не до формальностей! Полез в сейф, путаясь в ремнях, надел плечевую кобуру, вставил пистолет. Зачем? В кого стрелять? Об этом не думал, действовал механически. Когда пропадает дочь следователя, можно ожидать чего угодно…
Он выскочил на улицу, поежился от холодного ветерка, пахнущего тайгой и немного — дымом. Что там могло стрястись? У Ульки сегодня поход в музей с классом и факультатив по математике… Нет, все равно к половине шестого она должна была быть дома — так они рассчитали накануне, Улька любит все рассчитывать. Сейчас пятнадцать минут восьмого.
Воронов опять позвонил жене, она не подняла трубку.
Быстрым шагом дошел, почти добежал, до школы, там пусто, темно и заперто. Пошел домой обычным Улькиным маршрутом, его он знал хорошо. Вынюхивал, как пес, заглядывал во дворы и подъезды, спрашивал у прохожих, у компании возле продуктового магазина. Никто не видел. Прошел из конца в конец темный пустырь, подсвечивая мобильником, кляня себя, заглянул за горы мусора…
Сзади затормозил автомобиль, лязгнули дверцы.
— Стоять! Руки поднял! — грубо приказал кто-то, яркий луч фонаря ударил в спину.
Он выполнил команду, щурясь, повернулся.
— О, товарищ следователь! — тон изменился. — А нас Коренюгин послал вашу дочку искать!
— Фонарь убери…
— Да, конечно, извините, — свет перестал слепить, но в глазах плавали красные круги. — Мы, как найдем, сразу сообщим!
Обещание прозвучало двусмысленно. Дураки! Как они общаются с населением?
Патрульный автомобиль уехал.
Дальше — прямая улица до самого дома. Ее он пробежал бегом.
…В прихожей мялся незнакомый мужчина, зареванная Ира уговаривала его пройти в дом и настойчиво пыталась что-то сунуть ему в руку. Когда вошел Воронов, мужчина пробормотал «здравствуйте» и хотел выскользнуть в дверь, но Воронов заступил дорогу, сунув руку за отворот куртки.
— В чем дело? Что здесь происходит? Кто вы такой?
И тут он увидел Ульку. Живая-здоровая, сидела в кухне за столом, уписывала суп. Махнула ему рукой, как ни в чем не бывало.
— Папа, все нормально! У меня мобильник отобрали!
Воронов снял с плеча сумку, поставил на пол. Он был мокрый от пота, как мышь.
— Кто отобрал?
