– А зачем ему обо всем докладывать? Поедем втроем, вместе с господином Кадзама.

Рюмон молча выпил.

До сих пор он почему-то был совершенно уверен, что Тикако ушла из «Дзэндо» именно из-за него. Но в этом случае вряд ли его слова смутили бы ее настолько, чтобы ей пришлось хвататься за сигарету – вещь для нее явно непривычную.

В сердце поселилась смутная тревога.

Ханагата Риэ положила трубку.

Только что она поговорила с Окадзака Синсаку, впервые после долгого перерыва.

Взяв бутылку шерри, она до половины наполнила рюмку и выпила ее залпом.

Окадзака было за сорок, и у него было свое частное дело – он занимался обработкой различных печатных данных. У него была собственная контора в Отяномидзу,[86] именовавшаяся «Бюро исследований „Модерн'». Он делал репортажи для всевозможных журналов, собирал материалы для писателей и обозревателей, у которых не хватало на это времени, и нередко брался за дела, более подходящие частному сыщику, соглашался на любую работу и вообще был человеком весьма необычным.

Их знакомство началось с того, что Риэ попросила его написать статью в журнал, который она издавала в рамках своего научного общества по новейшей истории Испании. В этой области Окадзака владел обширными знаниями и вряд ли уступил бы иному специалисту. Он собрал также довольно большую библиотеку на эту тему.

Вскоре после того как между ними начались интимные отношения, Риэ оказалась замешана в одну скандальную историю, которую она сильно переживала. Ей было необходимо остаться на некоторое время одной – еще и для того, чтобы разобраться в своих чувствах к Окадзака.

Именно поэтому она и решилась отправиться в одиночку в Испанию. За последние несколько месяцев ее сердечная рана, казалось, начала наконец затягиваться.

Но вовсе не личные проблемы вынудили ее позвонить Окадзака.

Вчера поздно вечером ей звонил Кадзама и сказал, что на следующий день уезжает вместе с Рюмоном в Ронду.

Тогда же Кадзама в подробностях рассказал ей обо всем, что им удалось узнать от Хоакина эль Оро. По его словам выходило, что Хоакин когда-то встречался с Гильермо, но связного рассказа от него добиться так и не удалось.

Больше всего Риэ заинтересовал тот факт, что в разговоре с ними Хоакин говорил что-то об орловском золоте.

Еще до приезда в Испанию, когда Риэ разглядывала книги на полках в токийской конторе Окадзака, ей попался на глаза английский текст, озаглавленный «Наследие Александра Орлова».

Оказалось, что это был протокол показаний, которые Орлов представил американскому Сенату. Каким образом Окадзака сумел раздобыть этот протокол, она забыла. Но ей смутно помнилось, что, когда она листала его, ей попался на глаза материал, в котором говорилось что-то об испанском золотом запасе.

Теперь же, узнав от Окадзака содержание документа во всех деталях, Риэ пришла в сильное возбуждение.

Выяснила она следующее: вполне вероятно, что часть испанского золотого запаса, отданного во время гражданской войны на сохранение России, а именно сто ящиков с золотыми слитками, оказалась невостребованной и была спрятана где-то на испанской земле.

Кадзама наверняка был прав, когда, говоря с ней по телефону, предположил, что именно эту тайну и имел в виду Хоакин в своей песне, которую спел в кабаке в конце своей программы.

Но если это правда, то оставалось думать только одно: Хоакин и Гильермо участвовали в операции по сокрытию золота. Конечно, предположение это было несколько сомнительное, но исключать его тоже не следовало.

Пригодится эта информация Рюмону в его поисках Гильермо или нет, Риэ не знала, но известить его, пожалуй, все же стоило.

Кадзама сказал ей, что они с Рюмоном остановятся в Ронде в гостинице «Рейна Виктория». Риэ решила обязательно дозвониться до них и сообщить им эту информацию.

Риэ как раз вымыла и убрала рюмку из-под шерри, когда раздался мелодичный звонок домофона.

Она подняла трубку и услышала знакомый голос:

– Это я, Барбонтин. У меня к тебе разговор. Я пришел один и не стану требовать, чтобы ты меня впустила.

– Ладно, говори тогда через интерфон.

– Да никакого серьезного разговора и нет. Не сходишь со мной куда-нибудь посидеть, чайку выпить?

Риэ взглянула в выходившее на внутренний дворик окно.

Дождь, моросивший еще с рассвета, усилился и хлестал в окно.

– Ты что, хочешь вытащить меня из дома в такой дождь?

– Я и зонт принес.

Риэ вздохнула:

– Ну хорошо. Подожди немного.

Выйдя на улицу, она увидела поджидавшего ее Барбонтина. В руках он сжимал дешевенький белый зонтик, и на лице у него было выражение Маккенроя, только что проигравшего первый сет.

Дождь лил как из ведра, и над мостовой плотным туманом стояла водяная пыль. Время от времени дул ветер. Последние дни небо было пасмурное, и погода, как и бывает в Мадриде, была неустойчивая.

Сдвинув зонты, они дошли до того кафе на площади Санта-Ана, где на днях уже были.

На Барбонтине была надета голубая спортивная рубашка в клетку, тонкая шерстяная куртка желтого цвета, джинсы и кроссовки, и, глядя на него, никто бы не сказал, что он – следователь из полиции.

Они выбрали столик у окна.

Стрелка часов едва перевалила за десять, и музыкальный автомат еще молчал. Принесли кофе.

– Я только что ходил в пансион к Кадзама, – проговорил Барбонтин недовольно, – а он опять куда-то запропастился.

– Он сейчас в Ронде.

Барбонтин выпучил глаза:

– Как в Ронде? Ему же сто раз было сказано – никуда не уезжать из Мадрида!

– Он, между прочим, никуда не сбежал. Он должен был остановиться в гостинице «Рейна Виктория» – если тебя это так волнует, поезжай себе да арестуй его.

Барбонтин прикурил и недоверчиво взглянул на нее.

– И с какой стати он вдруг потащился в такую глухомань?

– К твоему сведению – просто в качестве провожатого господина Рюмона.

– Рюмон… А, тот японский журналист, что ли?

– Именно. Ты ведь слышал вчера, что Рюмон приехал в Испанию разыскивать одного японца, который сражался добровольцем во время гражданской войны?

Барбонтин хмуро почесал щеку:

– Ну, это-то я слышал. А вот про Ронду – нет.

– Понимаешь, вчера в Ассоциации отставных солдат Иностранного легиона нам сказали, что один боевой товарищ этого добровольца живет сейчас в Ронде. Вот они и поехали разыскивать его.

– А как его зовут?

– Хасинто Бенавидес.

Барбонтин стряхнул пепел на пол.

– Неужели вы и правда ходили в Ассоциацию только ради этого?

– Разумеется. И сколько бы ты ни старался приписать Кадзама членство в ЭТА, у тебя все равно ничего не выйдет. Лучше бы взял и разузнал, что связывает майора Клементе с тамошним начальником секретариата. Его, кажется, Торрес зовут.

Лицо Барбонтина посуровело. Он отпил немного кофе.