ясно.

– Ну с какой стати я потащу ее за собой в Ронду? Ей нужно собрать информацию еще в двух-трех ресторанах в Мадриде, и ее командировку можно считать завершенной. Наверняка у нее есть свои планы.

Синтаку почесал затылок.

– Планы, говорите? Что-то не похоже, чтобы у нее были какие-то планы. До сих пор весь материал она собирала в ресторанах, куда мы ходили с ней вместе. По-моему, она все делает наобум, вам не кажется?

– Это тоже своего рода план. Может быть, действуя наудачу, она находит много неожиданного, что делает материал интереснее. Между прочим, моя поездка в Испанию тоже, пожалуй, именно такого рода, – возразил Рюмон.

– Раньше, когда она работала в «Дзэндо», она была такая пунктуальная: всегда намечала план работы и действовала строго по плану. Видно, она сильно изменилась, уйдя от нас.

– Но теперь ее положение совсем иное – она же свободная журналистка.

Не отдавая себе в том отчета, Рюмон постоянно хотел во всем ее оправдать.

Синтаку, наверное разгадав его чувства, усмехнулся:

– Вы, кстати, знаете, почему она ушла из «Дзэндо» три годи назад?

Рюмон положил в рот орешек.

– Нет, не знаю.

– У нее тогда не было ни малейшей необходимости уходить. Ей доверяли довольно важную работу, которой она была к тому же увлечена. И вдруг – увольнение по личным обстоятельствам. У нас в иностранном отделе ходили всякие предположения.

– И какие же предположения? – спросил Рюмон, стараясь, чтобы голос его звучал безразлично.

Синтаку поднял большой палец:[84]

– Мужчина, и ничто другое. Говорили – это только слухи, заметьте, – что она не могла больше оставаться в фирме из-за какой-то истории с мужчиной.

Рюмон нарочито громко рассмеялся и достал сигарету. Дважды щелкнул зажигалкой, пока она наконец не зажглась.

– Ну, это обычные пошлые слухи. И в чем же, говорили, состояла «история»?

Синтаку картинно пожал плечами:

– Не знаю. Может, чтобы покончить с адюльтером или избавиться от чьих-то назойливых преследований – всякие были толки.

Рюмон отпил пива. Его лицо горело.

– Обычно, когда молодая женщина увольняется с работы, принято считать это каким-то удачным поворотом в ее жизни – например, что она собирается выйти замуж или, скажем, уехать за границу учиться.

– Обычно – да. Но она ведь, как мы с вами знаем, красавица, и наверняка ей приходилось работать в атмосфере, полной зависти и ревности сотрудниц. По правде сказать, немало сотрудников-мужчин, как говорят, напились с горя, когда она ушла.

– Вы, Синтаку, не иначе как один из них? – шутливо спросил Рюмон.

Тот деланно рассмеялся:

– Я, знаете, человек женатый, поэтому ей так или иначе не подхожу. Но, по правде говоря, я сожалел о том, что она ушла: и по личным мотивам, и с деловой точки зрения. Но что там, лучше уж про вас поговорим. Вы, Рюмон, не женаты, и, по-моему, она вам вполне по душе.

– Нет, я ей тоже не подхожу.

Синтаку с усилием стер с лица улыбку:

– Почему же? В Саламанке дела у вас, по-моему, шли очень даже неплохо.

Рюмон сделал большой глоток.

Тогда, в соборе в Саламанке, как раз когда Рюмон привлек девушку к себе, Синтаку вышел к ним будто случайно. Именно на это он сейчас и намекал.

Рюмон почувствовал, что его обуревает гнев.

– Вам показалось, – только и проговорил он и выпил кружку до дна.

– Я вот, знаете, – продолжал настаивать Синтаку, – несколько раз видел, как она смотрит в одну точку, с каким-то отсутствующим видом. Такие глаза, ей-богу, бывают только у женщины, которая любит. Не знаю кого, правда… Может, и вас, Рюмон, а?

– А может, и вас, Синтаку, – ответил ему тем же Рюмон, и Синтаку почему-то вдруг заволновался и даже пролил немного пива на стол.

Рюмон довольно быстро расстался с Синтаку и вернулся в номер.

Хотя выпил он не так уж и много, но чувствовал себя так, словно перепил, что случалось с ним нечасто. Не столько тело, сколько голова была какая-то дурная.

Когда он открывал дверь, в глаза ему бросилась желтая записка, которую кто-то под нее подсунул.

В записке говорилось, что ему звонила сеньорита Кабуки из номера 1210 гостиницы «Мемфис». Было проставлено и время звонка: пол-одиннадцатого вечера. Как видно, она позвонила сразу после того, как они расстались у гостиницы.

Он взглянул на часы. Четверть двенадцатого.

Выпив стакан воды, он взял трубку:

– Говорит Рюмон. Мне сказали, что ты звонила… – проговорил он, стараясь скрыть волнение.

– Как ты быстро отзвонил. Я была уверена, что раньше двенадцати тебя Синтаку ни за что домой не отпустит.

– Ты бы не возражала, если бы я позвонил тебе так поздно?

– Я собиралась ждать до часа.

– Хотела удостовериться, что мы с Синтаку не намяли друг другу бока?

– Намяли бока? О чем это ты?

Рюмон присел на кровать.

– Ханагата сказала мне, что, по ее впечатлению, мы с Синтаку никак не можем тебя поделить. Я ей на это ответил, что у нас с ним не сегодня завтра дойдет до драки.

Тикако выдержала паузу.

– Раз ты так пьян, тебя, наверное, приглашать не стоит.

Его пальцы крепко сжали трубку:

– «Раз ты так пьян, тебя, наверное, приглашать не стоит». Вот видишь, повторил без единой ошибки. Это доказывает, что я вовсе не пьян.

Снова пауза.

– Ну хорошо… тогда, может, выпьем немного вместе?

– С радостью. Открывай окно. Прыгаю к тебе.

– Нет, в номер не приходи, – резко сказала она.

На его лице появилось разочарование.

– Ну вот, теперь я себя чувствую, точно муха, которую только что распластали по столу мухобойкой. К твоему сведению, если бы я и вправду хотел прийти к тебе в номер, твоя дверь уже давно была бы в щепках.

– Знаешь, я сегодня что-то устала. Давай-ка обойдемся без твоих сложных шуток.

– Ладно. Попробую придумать другую, попроще. Встретимся через пять минут у тебя в баре.

Сполоснув лицо, Рюмон направился в соседнюю гостиницу «Мемфис».

У стойки с краю стояли двое мужчин, по виду коммерсанты, и негромко разговаривали. С другой стороны стойки бармен терпеливо слушал речи подвыпившей дамы лет сорока.

Рюмон поискал глазами Тикако: она ожидала его, заняв пустую нишу в углу.

Рюмон заказал бармену пива и сел напротив. Тикако успела переодеться в свободное длинное платье бледно-зеленого цвета.

Рюмон положил ногу на ногу.

– Тебе не кажется, что мы с тобой уже целую вечность не были наедине? – проговорил Рюмон, показав