доложил Сталину план крупной операции силами трех фронтов. Хорошо, сказал Сталин, но вы посоветуйтесь с полковником Брежневым. Посмеявшись вместе со всеми, МНС заглянул в сектор, чтобы предупредить секретаршу о своем уходе из института в президиум АН и, возможно, в ЦК КПСС. Секретарша слово «КПСС» расслышала как «КГБ» и впервые за много лет с уважением взглянула на согбенную спину уходящего МНС. А он довольно красивый парень, подумала она. Немножко неопрятен. И слишком уж волосат. Но теперь это модно.

МНС медленно брел без определенной цели в направлении Арбата. В последнее время люди все чаще стали поминать Сталина, думал он. Говорят о новом Сталине. В чем дело? Советское общество уже пережило после смерти Сталина все возможные периоды и испытало все возможные чувства — горечь потери, радость избавления, ужас разоблачения, равнодушие, праздное любопытство, страх возобновления, жажду возобновления. На очереди дня осталась сама попытка повторения. Хрущев и Брежнев — это фарс, но фарс сам по себе, а не как повторение прошлой трагедии. Если тут что и повторялось, так это лишь внешние формы поведения (маршальское звание, конституция, орден Победы), которые не являются специфически сталинскими. Они общекоммунистические. В чем суть сталинизма? Волюнтаризм, ничем не ограниченное насилие, массовые репрессии с целью создания даровой армии рабов, манипулирование массами людей по произволу руководства, короче говоря — насилование истории во имя неких великих целей. А что получается из этого на самом деле — всем хорошо теперь известно. И вот народ и руководители жаждут «нового Сталина». Почему? Очень просто. Руководители — потому что «народ распустился», и «по-хорошему» у них ничего не получается, диссиденты не выводятся, молодежь не хочет идти на производство. Народ — потому что цены растут, начальство зажралось, выпить и погулять как следует нельзя. При Сталине «был порядок», не было диссидентов, цены снижали, зарплату увеличивали. О том, что при Сталине пятнадцать миллионов постоянно сидели в лагерях, а остальные дрожали в ожидании, уже забыли. Забыли об ужасающей жизни в колхозах, о вербовках на стройки, о комнатушках в подвалах.

Но «новый Сталин» — это не так-то просто. И не потому, что еще побаиваются. А потому, что это должна быть перестройка всего организма страны. И без борьбы во всех звеньях системы управления ее не проведешь. На нее нужно время и затраты. Потери от нее могут ослабить страну настолько, что она потеряет смысл вообще. И все же попытка должна произойти. «Новый Сталин» и неосталинисты будут рваться к перестройке страны в духе сталинизма, не считаясь ни с чем. На потери Им наплевать, Им лишь бы. Их не остановит даже то, что Они сами могут стать жертвами возрожденного Ими чудовища.

Но почему, ты думаешь, Народ жаждет возвращения сталинизма? Разговорчики? А что они вообще значат? И знаешь ли ты свой народ? Неужели, ты думаешь, можно познать народ на пути от Лубянки до Волхонки? Но я и иными путями хожу иногда. И в «рабочих районах» бываю. С рабочими ребятами выпиваю. Несколько раз в колхоз ездил. На заводе практику проходил. Кружок у строителей несколько лет вел. У меня много родственников и знакомых, среди которых есть рабочие, мелкие служащие, военные. Разве этого мало? Немало, конечно. Но все, что ты видел, есть лишь кусочки народа, а не народ. Народ — это когда все это собрано в большом количестве, когда всего этого много. И как единство многого он не может быть понят через его части. Он должен быть взят именно как единое целое. А для этого надо наблюдать его там, где его достаточно много, чтобы проявились его качества в этой его множественности. Отдельный человек не может устроить бунт или забастовку. Народ может. Народ как целое — серьезная штука. Сталинизм — это еще и голод, даровая работа в колхозах, лагерях, на стройках. Народ как целое на это больше не пойдет! И он имеет средства и силы сопротивляться этому.

А еще МНС думал о том, что он очень одинок. Знакомых много. Родители есть. Родственники и друзья есть. А он все равно одинок. Почему? Да потому, сказал он сам себе, что ты слишком много думаешь. Слишком богатый (если не сказать — захламленный) у тебя твой собственный духовный мир. Люди липнут друг к другу от духовной бедности. И суммарную духовность каждый из них воспринимает как свою личную. А тебе нет надобности прилипать к другим и соединять с ними свою духовность. У тебя есть лишь потребность общаться иногда с такими же богатыми и суверенными в духовном отношении персонами, как ты сам. Но ничего особенного в твоем положении нет. Теперь таких персон полным-полно. И цена им теперь — грош. Так что нос не задирай. Теперь гораздо большую ценность имеют духовно-частичные индивиды, лишь в соединении с другими обретающие смысл. Как в детском конструкторе. У меня в комнате за шкафом до сих пор валяется какая-то штучка от такого конструктора. Когда-то я знал ее назначение, сейчас же вспомнить его не могу. Так и вообще большинство людей теперь суть детальки из какого-то огромного конструктора. Детальки стандартные. Лишь в соединении с другими такими же детальками они дают более или менее определенную часть некоего целого, которое образуется из них, но не ими созидается. А такие, как ты, суть ненормальные, свихнувшиеся детальки. Вы хотя и являетесь детальками целого, как и все прочие, но вы вообразили себя неким грандиозным целым. И ваше воображаемое целое сопоставимо с реальным целым, составляемым из миллионов частичных и бессмысленных по отдельности деталек. Но вообще говоря, грустно. Хочется все-таки близкого человека иметь.

Где тот друг, что с рассветом

со мной б поскакал

По зеленому полю

колено в колено?

И на землю бы рядом

со мною упал,

Острой саблей порублен

каленой.

Где тот друг, что со мной бы

крыло о крыло

В предрассветное серое

небо помчался?

На гашетку бы жал,

так чтоб руку свело,

И со мною бы рядом

взорвался?

На Арбатской площади МНС догнал знакомый из редакции «Вопросов идеологии», направляющийся в Дом журналиста «перекусить и вообще». Имея право провести с собою одного постороннего, знакомый соблазнил МНС фирменным блюдом ДЖ филе по-суворовски, и последний не смог устоять, хотя знал заранее, что потом придется за это три дня жить впроголодь. Но если бы он мог предположить, чем