Меня пугал ее голос, он был лишен интонаций. Однако каждое произнесенное слово было тщательно продумано.

— Да что с вами такое?

— Кажется, Люсия собирается играть в вашем фильме роль матери? Я прочла об этом в газете…

— Ну, да… и что с того?

— А то, что я нахожу это смешным, более того — неприличным.

— Полно, Мов!

— Никаких «полно, Мов»! Если Люсия утратила всякое чувство собственного достоинства, то мы должны ей напомнить о нем. Вот и все! Представьте себе на минутку: эта женщина играет роль преступной матери того, кто на самом-то деле приходится ей любовничком! И это к тому же известно всем!

Я пребывал в растерянности и чувствовал, что возражать бесполезно. Но надо же было что-то сказать. Бывают случаи, когда отрицание очевидного является элементом житейской мудрости.

— Стыд и срам, Мов!

— Я просто в восторге, что вы нашли подходящие слова. И вправду, стыд и срам! Вот почему этого не должно быть.

— Что вы еще придумаете?..

— Не стоит протестовать, Морис. Мне все известно. Несколько вечеров я пряталась в саду и видела как вы занимаетесь воздушной акробатикой на пожарной лестнице. Этого вам достаточно?

Я опустил голову, сгорая от стыда.

— Вот почему я не хочу, чтобы она играла эту роль…

Наступила гнетущая тишина. Я надеялся, что Мов уйдет, но, похоже было, она решила остаться у меня еще; докурив первую сигарету, она уже прикуривала от дымящегося окурка вторую.

— Мов, я хочу, чтоб мы с вами поговорили…

Она пожала плечами, всем своим видом давая понять, что это бесполезно.

— Ваша тетя — актриса со своими… э… причудами. Великий артист — существо необычное. В том, что она не осталась равнодушной к моей молодости и позволила себе каприз, нет ничего особенного и тем более возмутительного.

Я не могу оправдать себя в ваших глазах, это невозможно. Согласен, Мов, я жалкий карьерист, не пожелавший упустить свой шанс; такое выпадает раз в жизни… Однако если я и не люблю Люсию, то по меньшей мере испытываю к ней почтение, которое с избытком восполняет любовь…

Мов встала.

— Я пришла не для того, чтобы присутствовать на вашем сеансе самоанализа, Морис. Я только хотела вас предупредить, что если Люсия будет играть эту роль, я здесь не останусь… Вот и все…

— Но почему вы, в конце концов, придрались к детали, касающейся работы? Какого черта, она ведь актриса! И тот факт, что в фильме она играет мою мать, никак не отразится на ее положении в обществе.

— В данном случае отразится! Вы сами прекрасно понимаете. Блонваль делает ставку именно на эту двусмысленную ситуацию. Он строит рекламу на скандале.

Мов удрученно покачала головой:

— Люди внушают мне отвращение.

Она вышла из комнаты, не закрыв за собой дверь.

Я провел отвратительное утро. За обедом мы оказались с Люсией наедине. Феликс в ответ на наш вопрос сообщил, что мадмуазель Мов только что уехала, сев за руль своего автомобиля. Я решил, что мне представилась прекрасная возможность рассказать Люсии об утреннем разговоре с ее племянницей.

Разумеется, некоторые детали нашей беседы я опустил. Люсия задумчиво выслушала меня.

— Значит, люди судачат? — тихо произнесла она, когда я замолчал.

— Как видите…

— Но это же хорошо! Блонваль просто чудо! Говорила же я тебе, что это лучший пресс-агент в Париже.

Ее реакция меня огорошила. Я-то думал, она расплачется, откажется от роли, может, даже будет бить себя кулаком в грудь.

— Послушайте, Люсия, вы, очевидно, не понимаете, что ваша племянница жестоко страдает от такого положения вещей…

Она обхватила меня за шею и стала покусывать за ухо.

— Надо что-то предпринять, — сказал я, решительно оттолкнув ее от себя.

Взгляд у Люсии сделался неподвижным, почти злым.

— Мов всего лишь наглая девчонка. Я запрещаю ей судить обо мне! Моя личная жизнь ее не касается, так же, как и моя работа…

— Она сказала, что уйдет из дома, если…

— Ну, что ж, пусть уходит! Во всяком случае я не позволю, чтоб семнадцатилетняя девчонка указывала мне, как себя вести.

Спорить не имело смысла. Люсия поцеловала меня в губы. Это был искусный поцелуй, предназначенный для первого плана. От прикосновения ее губ меня замутило. Напрасно я изо всех сил старался думать о ее великолепной характерной роли в «Даме одного дня», этот поцелуй был невыносим.

Я сделал движение, высвобождаясь из ее объятий, и сказал:

— Ох, кстати, сегодня нам должны представить окончательный вариант текста!

Люсия хотела было рассердиться, но, услышав про работу, успокоилась.

— Тебе придется немедленно взяться за дело, Морис. Я даю тебе неделю, чтобы выучить роль… Мы не станем работать как остальные, репетируя по кусочку изо дня в день в съемочном павильоне…

Когда я скажу «Мотор!», к тому моменту все будут знать свой текст целиком. И потом каждый вечер перед тем, как покинуть студию, я определю места для завтрашних съемок.

Говоря о работе, Люсия порозовела от возбуждения. Эта женщина жила только для себя… Разумеется, ее искусство являлось неотделимой частью ее личности.

Мы еще долго говорили о будущем фильме. Но о чем бы я теперь ни думал, перед моим мысленным взором вставало измученное лицо Мов. Я видел ее с сигаретой, она неумело затягивалась, и от дыма у нее на глазах выступали слезы.

В этот же вечер мы должны были присутствовать на генеральной репетиции спектакля в «Мишодьер». Но, поскольку Мов еще не вернулась, я попросил у Люсии разрешения остаться дома под тем предлогом, что мне якобы не терпится прочесть сценарий, который нам только что принесли. Она улыбнулась в восторге от моих благих намерений.

— Как хочешь, мой мужичок!

Я буквально взвивался, когда Люсия меня так называла. Она это видела, но моя злость ее забавляла, и потому она не упускала случая, чтобы по любому поводу обратиться ко мне именно таким образом. Иногда даже, будто забывшись, в присутствии третьего лица, что усугубляло мои мучения. Для меня было непостижимо ее бысстыдство. Словно она непременно желала, чтобы характер наших отношений ни для кого не оставался тайной. Она была горда, что имеет восемнадцатилетнего любовника, будто этот успех был важней, чем все ее достижения актрисы!

Когда Люсия ушла, я в самом деле почитал сценарий. Однако чтение не могло поглотить мое внимание целиком. Я прислушивался, подстерегая возвращение Мов. Когда у дома тормозила машина, я кидался к большому окну в гостиной в надежде увидеть красный спортивный автомобиль. Я был обеспокоен. Утренняя стычка с Мов очень меня расстроила.

До сих пор мы с Мов сохраняли некий статус-кво. Не проявляя по отношению друг к другу чрезмерной