В конце концов я заснул. Впрочем, Люсия тоже. Постепенно она умолкла, дыхание стало более ровным… И мы почти одновременно погрузились в сладкое забытье.

Когда я проснулся, уже занимался день. Меня разбудил предрассветный холодок, проникший в раскрытое окно. Я замерз. Облокотившись на подушку, я взглянул на спящую Люсию. Зрелище поистине разоблачительное. Люсия спала с открытым ртом. Вообще-то она не храпела, но дышала шумно, тяжело, и каждый ее вздох заканчивался стоном, отчего мне казалось, что этот ее вздох последний.

Когда у нее были закрыты глаза, ее веки напоминали веки какого-нибудь земноводного — тяжелые, выпуклые. На впалых висках кожа была морщинистая. Приглядевшись, я увидел корни ее волос — унылого цвета седина. Но в особенности я не мог отвести взгляд от ее увядшего, бледного без помады, рта с отвислой нижней губой.

Она внушала мне ужас. Я пристально, не отрываясь, смотрел на нее, позволяя чувству омерзения целиком овладеть мною. Но, поступая таким образом, я как бы создавал таинственные чары, во власть которых сам добровольно отдавался.

Однако я сумел справиться со своим двусмысленным экстазом. Бесшумно ступая, подошел к балкону и поднялся к себе в комнату. Закрыл окно, задернул шторы, ощупью добрался до кровати и улегся на прекрасные свежие простыни. Здесь по крайней мере они были чистыми!

Мне никак не удавалось снова заснуть. На этот раз я осознанно вкушал всю прелесть комфорта, погрузившись в состояние тихой эйфории. Впервые с тех пор, как я очутился в Париже, я чувствовал себя в безопасности, обрел уверенность в завтрашнем дне. И знал, что если даже я для Люсии всего лишь каприз, знакомство с ней принесет мне пользу.

Общаясь с ней, я почерпну немалые знания о профессии, которую выбрал и к которой чувствовал призвание.

В тепле и покое уютной постели время прошло незаметно,

И когда я наконец уже почти засыпал, в дверь постучали. Я решил, что Феликс несет мне завтрак, и пошел открывать. Но это оказалась Мов.

Она была одета в тесные джинсы, уж слишком обтягивающие ее юные формы, и красный свитер. Довольно короткие волосы были схвачены лентой на затылке.

— Здравствуйте, Мов…

Интересно, что ей от меня понадобилось. Я понятия не имел который час. Взглянул на свои часы, лежавшие на тумбочке у кровати, но они стояли; я забыл накануне их завести.

Мов закрыла дверь и уселась на пуф.

— Ложитесь в постель, а то еще простудитесь, — сказала она.

Я снова лег.

— Хорошо спали?

— Отлично!

— Еще как! — она усмехнулась. — Вчера вечером я минут десять тарабанила в вашу дверь, а вы не слышали…

Необычайной голубизны глаза смотрели на меня, не отрываясь. Я отвел взгляд.

— Я… Я страшно устал… и сразу же заснул…

— А, вот оно что!

Она подскочила к окну и отдернула шторы.

— Господи, взгляните же на солнце! Скоро девять!

За окном бушевала весна. Яркое солнце ворвалось в комнату, разом озарив ее всю своими лучами.

Мов распахнула окно и, глубоко дыша, проделала несколько гимнастических упражнений. Потом облокотилась о подоконник.

— Скажите, — спросила она, — а вы видели пожарную лестницу у вас под окном? Если случится пожар, вы первым спуститесь в сад!

Она резко повернулась и легким шагом приблизилась к моей кровати.

— Если вам захочется потренироваться, просто так, ради забавы, смотрите, не потревожьте мою тетю; ведь ее комната прямо под вашей, не так ли?..

На сей раз намек был вполне ясен. Я с трудом проглотил застрявший в горле комок.

— Я в эти игры не играю, Мов…

— Ну, конечно… Да я об этом просто так упомянула… Надо же вам знать все ходы и выходы, а?

И, бросив на меня язвительный взгляд, она вышла из комнаты.

За завтраком мы собрались все втроем. Я сразу же заметил, что Люсия постаралась для меня вовсю: она уже наложила на лицо искусный макияж, и, благодаря специальным кремам, ее кожа приобрела определенную свежесть, что вполне могло ввести в заблуждение. Я с некоторым трудом вызвал в памяти спящую Люсию, с ее огромными веками, с открытым ртом.

Мы пожали друг другу руку. Ее рукопожатие было со значением. Она умела вкладывать особый смысл в самые обычные повседневные жесты.

— Как провели ночь, Морис?

— Спасибо, прекрасно…

Она мазала маслом дымящиеся тосты. При этом масло слегка шипело.

Люсия избегала смотреть на меня, ее несколько стесняло присутствие Мов.

— Вы сегодня участвуете в съемках? — спросила она.

— Нет, только завтра.

— Все отменяется.

— Почему?

— Начиная с этой минуты вам начнут создавать рекламу. Нельзя же кричать о новом таланте и в то же время заставлять вас играть какого-то гвардейца.

Она осторожно маленькими кусочками откусывала тост, чтобы не испортить макияж. Но когда она пила, ее губы оставляли на чашке противные отпечатки.

— Я позвонила Блонвалю, это лучший агент по связям с прессой в мире кино. Он займется вами…

Я слушал, не проронив ни слова. И сегодня утром меня еще не покидало ощущение нереальности происходящего. Мне казалось, что все это касается кого-то другого, не меня.

— Выслушайте меня, мадам, — сказал я, наконец, допив свой кофе.

Мов подняла на меня взгляд, заинтригованная торжественностью моего тона.

— Да, Морис?

— Вы так добры, что верите в меня, но…

— Что?

— Предположим, что я не потяну на главную роль?

Кажется, Люсия была раздосадована. Ей не нравилось, когда нарушали ее планы.

— Я слышала как вы прочли одну реплику, мне этого достаточно. Поверьте, я в этом разбираюсь: вы можете достичь многого, У вас прекрасные данные…

— Не беспокойтесь, Морис, — вмешалась Мов. — У моей тети заиграет и последний чурбан.

Таким вот образом все завертелось, закрутилось. У продюсера в «портфеле» нашелся один литературный сценарий, именно то, что хотела Люсия. Некий крупный специалист в данном вопросе, приступив к работе под руководством моей… благодетельницы, быстро закончил обработку сценария. Короче, я попал в водоворот событий. Разумеется, все, кто принимал участие в постановке нового фильма, не строили на мой счет каких-либо иллюзий. Для них я был просто возлюбленным, жалким альфонсом, ради