– Одному подавай строгости‚ другому послабления Как же ими повелевать?
Парил поверху двуглавый орел‚ крыльями осеняя царское достоинство‚ подпугивал на отлете:
– Сути дела не помню‚ но на ограничения согласен. Ибо человеколюбие Его Высочества! Не без-гра- нично...
5
Пути разбегались на стороны – оступиться и заплутать. Путь праведника. Путь нечестивца. Безумца и заблудшего. Ищущего приюта и познавшего забвение.
Когда приходит страх‚ ускользает надежда. А когда нет надежды‚ не идут и ноги.
В один из дней Пинечке увидел на стене человека. Гулял человек по верхней ее кромке‚ насвистывал беззаботно. Глаз в рыжину: огонь-пламень. Конопушки россыпью.
– Спустись. Поговорить надо. Кое-чего выяснить.
– Нетушки‚ – отвечал. – Спустишься – охватят инициативой. Завербуют в активные единомышленники. А я сам по себе.
Снова набежали напористые тумтумы с плакатом‚ потные и решительные. И лица как на подбор: затертые‚ несортные‚ бывшие в долгом‚ неразумном употреблении. Встали вокруг‚ осматривали‚ обнюхивали‚ кончиками носов шевелили с интересом. На плакате было написано: 'Сотрем разницу между мужчиной и женщиной!'
– Стерли? – спросил Пинечке.
– Стираем. И даже успешно.
– А как же у вас дети заводятся?
– Интересный‚ – говорят‚ – вопрос. Дайте подумать. Это когда сходятся на чай и пироги едят?
– Вряд ли.
– Это когда за руки берутся и песни поют?
– Тоже сомнительно.
– Вот видишь‚ стирание идет полным ходом. Возможно‚ мы на это еще способны‚ но позабыли‚ как делается.
И помчались дальше‚ счастливые и решительные. Женоподобные мужчины и мужевидные женщины.
– Я знаю‚ что я могу‚ – сказал человек со стены‚ – и знаю‚ чего не могу. А эти не знают даже‚ чего не могут‚ и потому думают‚ что они могут всё. Как же тогда с ними жить?
– Ты кто есть? – в лоб спросил Пинечке.
– Кто – никто. Тебе знать незачем.
Пинечке редко обижался на других‚ но глубоко и болезненно‚ как надрез по сердцу. А когда остывал и прощал оскорбителя‚ ему не прощали его обиду.
– Беглый тунгус Онкоулк Сенгленкин‚ – признался человек и глаза отвел. – Хочется погрустить‚ хочется порой поплакать‚ а ты изображай за компанию радости и порыв‚ восторгайся с натугой. А здесь я гляжу исподлобья‚ и мне хорошо.
– Ты не похож на тунгуса‚ – сказал Пинечке.
– А ты их видел?
– Нет.
– Никто не видел. Потому и тунгус.
Они шли по дороге‚ а он поверху. Не обгонял и не отставал‚ как нитью притянутый. Да поглядывал вниз‚ всё поглядывал‚ а потом надумал и сообщил:
– По ночам я копал укрытия. Рвал жилы с первой звезды и до рассвета‚ до слабой бледноты над крышами. Заваливал поверху‚ затаптывал‚ закладывал дерном‚ чтобы к утру было как было‚ чтобы не заподозрили злейшие мои враги‚ которых у меня полмира‚ и не включили в дружные свои коллективы. А теперь я на стене‚ и мне хорошо.
Стыл в гордом презрении‚ скрестив руки на груди‚ выставив вперед ногу‚ видом своим являя протест:
– Нам‚ тунгусам‚ ничего вашего не надо. Мы от вас отстегнулись.
И снова заквакало пакостно‚ во весь голос‚ словно подпугивало из–за стены. Вот сунутся оттуда смытые-неясные‚ похватают-повяжут: то ли людоеды – тебя пожрут‚ то ли самоеды – себя обглодают.
6
Стояла арка на пути. Триумфальная‚ не меньше. На арке сидел петух-горлодер‚ кукарекал на все окрестности. И вязью было написано крупно: 'Возвестим новый день!'
Понизу роилась толпа мухами на гнойнике. Железякой колотили по рельсу и звуки изрыгали. Речи гордые. Мысли прыгающие. Взоры палящие. Переполнялись усердно старанием-рвением‚ и что-то уже рвалось наружу: задушевное‚ выстраданное‚ глубинное.
Дурак думками богат.
– Тайна сокровенная‚ – важно сообщал меленький тумтумчик и морщил со значением крохотный лобик. – Нами теперь раскрытая. Если лозунги класть на музыку‚ они непременно овладеют массами.
– Птица феникс‚ – сообщал другой и насупливал бровки. – Сегодня ты ее подъедаешь‚ а назавтра она снова возрождается в кастрюльке. Заодно и решение продовольственной проблемы.
– Гениальное всегда просто‚ – сообщал третий и вострил ушки. – Только додуматься трудно. Минус на минус дадут столько плюсов‚ что девать будет некуда. Весь импорт отправим на экспорт и завоюем мировой рынок.
Тумтумы подпрыгивали от нетерпения и вскрикивали от души – пыль столбом от восторга:
– Ах‚ первородцы! Ох‚ первозданцы! И это мы сотворили! И то нам под силу! Уж не боги ли мы?! Боги! Конечно‚ боги!..
И запускали в небеса стрелы невежества.
У Пинечке по соседству жил Менька-идиот‚ Менька-плоская голова‚ так даже он знал с пеленок‚ хотя и пеленок у Меньки не было: творения человека не создают новых творений‚ творения Всевышнего создают. А этим многошумным‚ наделенным негодным разумом: одна дорога – в ниспровергатели. 'Господи! Для чего Ты сотворил подобных?' – спросил бы Менька по случаю‚ а Всевышний ему бы ответил: 'Не задавай‚ Менька‚ вопросов. Ничто в мире не сотворено без цели'.
Пинечке подходил с боязнью‚ спрашивал шепотом:
– А как у вас с песней? Которая в душе.
Глянули на него. Подивились. Вдумались со старанием – в голове почесушки.
– Это мы поправим‚ – сказали алчно. – Это нам под силу. Это у нас будет программа-максимум.
Прокричали дружно: 'Даешь демографический взрыв!' и убежали попарно в кусты. На очередное дерзание-свершение. Чтобы без счета загомозилось потомство, меленькие кошмарики и кривоватые омерзяшки от необузданных‚ свальных зачатий.
Остался под аркой старый‚ обросший бородой тумтум. Лица нет‚ рук не видно‚ и лишь глаза посверкивали из глубины: зарос – не прогребешь.
– Дурак с кругозором‚ – пояснил человек со стены. – Из семьи основателей. Его мать на бегу родила.
– Из-за отсутствия времени‚ – подтвердил глухо‚ через бороду. – Родила и дальше побежала. Творить в дерзаниях и дерзать в творениях.
А глаза светлые-светлые.
Выскочил из кустов тумтум с сисями‚ которому не досталось партнера на взрыв‚ перекинул Пинечке через плечо‚ поволок прочь на любодейное сопряжение. Собака с трудом отбила. Кошка отцарапала.
– У нас так‚ – пояснил бородач. – У нас порыв. Превышение природных возможностей. Я‚ например‚ ставлю рекорд. По отращиванию бороды. Ложкой плутаю в зарослях‚ и в рот не попасть. Другие – кудри на ладонях отращивают: еще не кучерявится‚ но уже шерстится. Третьи – перцы глотают‚ остроты устрашающей‚ чтобы насквозь прошло и зад опалило. А самые настырные смерть побеждают.
– Это невозможно.
– Возможно‚ возможно. У нас и кладбищ давно нет. И в крематории печь стылая. По совету врачей
