обладать. Харитоны такими не бывают.
И захохотал.
Стоило бы на него обидеться‚ и надолго‚ но почему-то не обижалось. Уж больно хорош! Сам крепенький‚ лицо кругленькое‚ глаз рыжий и нос в конопушках.
– Вас зовут Серафим? – спросил‚ приглядываясь.
– Меня зовут Воробей. Но можно и Серафим. Как скажешь‚ так и можно.
Сунулся нос к носу‚ проглянул старческим ликом‚ зубом одиноким‚ плечом скособоченным‚ с тоской сказал и томлением:
– Глаз завистлив‚ горло обжорно‚ руки гребучи. Жадный я‚ Пинечке. По земным по усладам. Как же так? Прожить и не распробовать? Душа алчет‚ сердце обольщается.
Менялся обликами‚ переплывал из лика в лик‚ верещал от души:
– Пить будем. Бузоватть по мордам. Кувыркания устраивать. Воробей – птаха легкая! На реке платок расстилал и на платке танцевал.
А на душе камень.
– На что это похоже? – подумал Пинечке и стал размышлять‚ тоненько выпевая под нос: – Один иудей был в Шушане‚ городе престольном‚ имя ему Мордехай‚ сын Иаира‚ сын Шими‚ сын Киша из колена Биньяминова...
А вслух сказал так:
– У нас каждый ребенок рождается старым евреем. И дальше уже не молодеет. Но в Пурим и мы пьем. До потери разума.
– Сложно ты устроен‚ Пинечке‚ – заскучал Воробей. – Пупик-попик‚ сосудики на все стороны. Был бы бревно бревном‚ и перекатывайся без забот. А на боку нос сучком‚ чтобы сморкаться.
Пинечке вздохнул:
– Говорил реб Ицеле – со слов реб Нисена – со слов реб Зелига и Велва-мудреца: 'Никто в мире – кроме еврея – не может быть евреем. Быть евреем не просто. Перестать всякий сумеет.'
Мужик вдруг надулся в гневе и досаде:
– Да ты знаешь‚ кто я? Какоё моё профессиё?
– Какоё?
– Необыкновенноё. Ходим по миру‚ унимаем пожары. Мы тушим‚ нас потом угощают. Хочешь‚ покажу? За стопку. Зажги трактир‚ а я потушу.
Демоны так и взвились в готовности!
– Погодите‚ – сказал хозяин от стойки. – Я еще трактир не продал. Тогда и зажгем.
Демоны снова опали.
– Некогда мне годить‚ – забурчал мужик. – Там горит без меня‚ за развилкой. Там меня дожидаются‚ а я не знаю‚ куда бежать: налево или направо.
– А вы какой‚ собственно‚ веры? – поинтересовался Пинечке. – Туда и бегите‚ куда тянет.
– А мы такой‚ собственно‚ веры‚ – ответил мужик. – Где больше нальют.
– А мы такой‚ собственно‚ веры‚ – ответил хозяин. – Где больше заплатят.
– А мы такой‚ собственно‚ веры‚ – ответили демоны–разрушители. – Где больше нагадим.
4
Спросили без умысла во дни позабытые: 'Какое у нас время на дворе?' Ответил 'Полный милосердия': 'Теперь утро и теперь ночь. Утро для праведника‚ ночь для злодея'.
Время отмаливать старость.
– Прежде-то‚ – в мечтаниях сказал хозяин. – Купцы наезжали и авантаж был. Пруды прудили в рояле: шампанское с карасями. Даму подавали подогретой: мамзель-натюрель‚ соус пикант.
И демоны огорчились от нахлынувших воспоминаний.
– Куда идешь‚ Пинечке? Налево или направо?
– Еще не решил.
Мужик обиделся:
– Он не решил... Фря какая! Да я‚ хочешь знать‚ месяц на развилке сижу‚ решить не могу: налево или направо. Стопку! – закричал. – Две стопки! Воробей угощает!..
Хозяин принес две стопки‚ полные до краев‚ сказал без утайки:
– Плоть одолела. Алчность являем и бессердечие. На вас теперь триста сорок один малый грех‚ семьдесят три средних и два смертных.
– Через меня спасают костогрыза‚ – похвалился Воробей и выпил первую.
– Через меня испытывают дурака‚ – похвалился хозяин и пододвинул вторую.
Самый страшный грех вводить других в грех.
Демоны-разрушители уже слетели на ближний стол‚ тучами облепили скамейки‚ нюхали винные запахи‚ шипели и плевались друг на друга.
– Что же вы делаете? – сказал Пинечке горестно. – Такие случаи бывали‚ и не однажды. Бедняки перекупали у богатых тяжкие их грехи. Тяжкие грехи за хорошие деньги. Но что такое деньги? С ветром пришли и с дымом ушли. А на Небе с них стребовали. Мера за меру. За свои прегрешения и за купленные.
– Небось‚ – подморгнул Воробей. – Отобьемся. Не у вас ли сказано? Не в ваших ли Талмудах? Избавляются от адовых мук страдавшие от голода‚ от мучительной болезни и злообразной жены. А мы свое отголодали.
Демоны взвыли в негодовании‚ будто добычу уводили из-под носа‚ а хозяин за стойкой возрадовался:
– Это нам подходит! Злообразная жена – это нас утешает. Призовут на расправу‚ встребуют с мерзавца: что ж ты‚ такой-сякой?! А я в ответ: отстрадал‚ братцы‚ в земной отстрадал жизни‚ от жены- дракона. Свое в доме озверение имели.
Выползла из-под стола лопоухая‚ умильная дворняга‚ хвостом заколотила по половицам в надежде на угощение.
– Спроси меня‚ – велел мужик. – Живо! Какоё это животноё?
– Какоё?
– Отвечаю: необыкновенноё. Из породы бульдогов. И не просто бульдог‚ а буль-буль-буль-дог. У них так: чем больше буль‚ тем злее собака. А это очень злая собака. Буль-буль-буль и еще дог-дог.
– И не страшно?
– Страшно. А что делать? У всякого доброго человека непременно должна быть злая собака. Иначе его можно обидеть. А я добрый.
Пес лизнул Пинечке руку‚ повел большим виноватым глазом: не верь‚ друг‚ ему‚ я-то еще добрее.
– Мы с ним на пару работаем‚ – пояснил Воробей. – Я пожары унимаю‚ он из огня выносит. Хочешь‚ трактир зажгем? Он тебя выхватит.
Демоны снова взвились от возбуждения и больше уже не опадали.
– Зачем меня выхватывать? – сказал Пинечке. – Я сам могу выйти. Ноги еще носят.
– Куда ж ты выйдешь‚ – резонно заметил мужик‚ – когда развилка на пути? Да и выгода больно велика. По стопке за грех.
Выпил и носом в тарелку.
– Солидный клиент‚ – с укором сказал хозяин‚ – а на столы падаете и посуду колете. Фи на вас.
5
Пинечке вышел к развилке и встал‚ полон сомнений.
Два камня лежали рядком. Два камня – предупреждением.
На первом было написано: 'Ты‚ человек! Как долго ты прожил? Сколько одежд износил? С кем ел и за кого пил? Много ли пугался и многих ли пугал? И сколько дьяволов сотворил своими грехами?'
На втором камне было написано: 'Выходите копать могилы'.
Демоны-разрушители вылетели следом и провисли над головой в ожидании увлекательного продолжения‚ которого не миновать. Одни подталкивали его налево‚ другие направо‚ но Пинечке их не
