порченный‚ и знаки боевые по лицу и по телу.
– Стой! Кто идет?
– Идет Пинечке‚ – сказал Пинечке. – Несет привет от Ваничке.
– Ванька! Друг ситный! Как он?
– Нормально. Ест рыбу‚ пьет водку‚ справляет инвалидную службу. Про вас говорит‚ будто на плечах ядро.
– Ядро – что... – похвалился Яшка‚ казенная голова. – У меня‚ вон‚ рука чугунная‚ нога деревянная‚ сердце латунное. Сменюсь с поста‚ покажу.
– А когда сменитесь?
– Кто ж его знает? Разводящий на крестины поехал. С месяц назад‚ а то и с год. Тут время несчитанное.
Был случай в давние времена‚ случай-изумление. Ехала через степь Августейшая Бабка‚ прямым ходом в Таврические владения‚ а на пути ее расставляли столы‚ расстилали ковры‚ рассаживали розы‚ будто всегда были. Одна из роз – нежная‚ обольстительная прелестница‚ стыдливая в красоте своей – с таким уродилась ароматом‚ что Бабка пожелала насладиться ею и на обратном пути. А чтобы ту розу не сорвали‚ не прибили‚ не примяли ненароком‚ велела приставить стражу неусыпную и охранять неукоснительно от возможных посягателей. Встал солдат с ружьем‚ караульные на подмену‚ разводящий с часами‚ но Августейшая Бабка про розу позабыла и срочным порядком воротилась в столицу на лечение. У нее‚ у Бабки‚ подагрический припадок пал на кишки. Потом роза отцвела‚ засохшего стебелька не оставила‚ а пост всё стоял: не год‚ не два – сотню лет. Команды на отмену не было. А нет команды‚ нет и прекословия. Проклюнулся как-то прыткий администратор‚ пылкий совершенствователь с идеями‚ отменил пост в интересах экономии‚ и что же? Начался нигилизм‚ волнения с прокламациями‚ пожгли помещиков‚ растрясли заводчиков‚ разворошили страну: дороже себе стало. Волнения подавили‚ пост восстановили‚ совершенствователя высекли на площади‚ и встал Яшка Хренов в степи‚ ружье приставил к ноге.
– Яшкеле! Вам бы на покой‚ Яшкеле‚ в караульную будку. Рыбу есть‚ водку пить: Ваничке на подмогу.
– Нельзя‚ – сказал Яшка. – Я еще послужу. Мы еще повоюем. У меня‚ вон‚ кулак чугунный – семь фунтов без обертки: немца бить‚ француза колупать‚ внутреннего врага кокошить‚ – если не я‚ то кто же?
Пинечке и его пожалел:
– Может‚ постоять за вас‚ Яшкеле? Возле розы‚ которой нет? Поспите пока что‚ поешьте‚ а там и подмена подойдет.
– Нет у меня подмены. Моя подмена в бега ушла. К девкам на хутор. Назад вернется не обязательно.
Переступил с ноги на ногу‚ голову почесал под кивером:
– Давно не разувался. Нужды не справлял. Без еды-мытья. Вошка в голове к богатству.
– Это у вас к богатству. А нам и вошка не поможет. Я пошел‚ Яшкеле.
– Иди. Только стороной. Розу чтоб не потоптать.
Пинечке обошел его с опаской и пошагал дальше‚ а надписи на пути – белилами по жести – утягивали за собой в неопробованные времена: 'Стрижка‚ брижка и завивка'‚ 'Профессор шансонетного искусства Серполетти'‚ 'Повивальная бабка с приютом для секретных'.
А там и трактир на развилке – 'Не проходи‚ голубчик!'‚ с оргатном и отдельными кабинетами. Музыкой заманивает‚ томно и вкрадчиво:
Он не красив‚ но очень симпатичен.
В его устах сквозит любви привет...
Что тут говорить‚ когда за нас наговорились прежние поколения. Что тут сказать‚ когда давно уж сказано-припечатано: человек подобен веревке. Один ее конец в руке Бога‚ а за другой тянет Сатана.
И Пинечке втянуло в трактир.
3
Громоздился за стойкой хозяин глыбой несвежего мяса.
Дремал мужик за столом ноздрей в липучий стол.
Гроздьями под потолком – подремывающим осиным роем – провисали демоны–разрушители‚ которых без счета нарожали чертовы матери Лилит‚ Аграт и Махалат.
Пахло брагой‚ варевом на мясе‚ круто просоленным огурцом и непрополосканной половой тряпкой.
– Что есть будем? – спросил хозяин. – Штец отлить? Мясца покрошить? Печенку-селезенку? Потроха- требуху?
– Я так посижу‚ – застеснялся Пинечке. – У меня хлебушек с собой.
– Зачем же всухомятку? Можно принять внутрь. Прольется без помех.
И показал на меню: 'Малый грех – стопка. Средний – стакан. Смертный грех – бутыль с закуской'.
– Не сомневайтесь‚ – сказал любезно и грохнул стаканом о стойку. – Свои грехи – не ворованные. Свежие‚ нележалые‚ с гарантией. Возьмите на себя любой и угощайтесь.
– Угощайся! – заверещали демоны с потолка. – На дармовщинку! До свалки под забор! Стаканы мытые. В салфет не сморкаемся. Ради бесплатно что выпить‚ жизни кусок отдашь!..
На шум поднял голову мужик за столом‚ буркнул ненавистно:
– Пусть эту крымзу схватит чума.
И огурцом хрупнул.
– Крымза – это я‚ – хихикнул польщенный хозяин. – Я крымза пройдошливая. Сколько грехов перепродал‚ а всё не кончаются.
– Ваша фамилия Кишкемахер?
– Моя фамилия Костогрыз. Там не дольешь‚ здесь обсчитаешь‚ этому голову проломишь. Наше дело распойное: один грех продал‚ другой заработал.
Мужик оглядел Пинечке мутным взором‚ похлопал в задумчивости ресницами:
– Перед вами человек‚ мучимый безделием. Бражник-винопивец. Денег в долг не давай. Не верну.
Снова заснул.
– Благословен Ты‚ Господи‚ Боже наш‚ Царь Вселенной‚ производящий хлеб из земли...
Пинечке сидел за столом‚ ел хлеб Фримы-вдовы‚ крошки подбирал на память. Ломоть был щедрый‚ пупырчатый‚ от души‚ и это добавляло сытости. Мама‚ бывало‚ последнюю в доме ковригу пластала на крупные ломти: чем меньше хлеба‚ тем толще ломоть. Малые хитрости изворотливой нищеты, сапожников босоты‚ портных наготы: увесистый кусок на столе тешит душу‚ большая картофелина на тарелке сытнее двух маленьких‚ а от тощего ломтя одно в животе урчание.
Но демоны-разрушители позуживали уже‚ погуживали‚ шерстку ершили в ожидании:
– Кабачествуем. На питье подвеселяем. На пропойство подохочиваем и битьем неволим.
Пинечке их не слышал. Пинечке ел хлеб.
– Потолки у вас низкие. Почему так?
– И потолки низкие‚ – согласился хозяин‚ – и полы высокие. Один оседает‚ другой кверху пучит: по малости в год.
– А не опасно?
– Еще как! Слипнутся со временем – это уж непременно. Но я выскочу‚ – пообещал. – Я успею. Доходы больно хороши. Сказано в Писании: изменнику изменять‚ а грабителю грабить.
Снова проснулся мужик за столом‚ покрутил растрепанной головой‚ сказал глухо:
– У мужика грудь никогда не зябнет‚ у жида пятки‚ у ляха уши. Здравствуй‚ друг Харитон.
– Я Пинечке‚ – ответил Пинечке.
– Глупости. Я лучше знаю. Ты Харитон‚ уж поверь мне.
Пинечке подумал: 'Мы находимся под их властью. Их законы – наши законы...'
– Хорошо. Пусть будет Харитон. Только для вас.
– Я передумал. Ты Пинечке. Род строптивый и лукавый. Сила зловредная. Народы покорить и ими
