— Тхёриста рублей.

— Матери все отдавал?

— Не, книжка клал.

— Себе на книжку?! — Сержант удивился. — А зачем тебе деньги?

— Калым платить надо, жену надо...

— Вот оно что! И много уже накопил?

— Не, не особенно так,

— Значит, после армии пойдешь опять на свой транспортер?

— Работать надо, за жену платить надо.

— Ясно. — Семенов вздохнул и посмотрел на молодого солдата, подумав, что ему еще долго служить: доживет ли? Вдруг улыбнулся лукаво и толкнул товарища в бок. — Подругу-то уже присмотрел? Какую- нибудь там кызымочку... Что молчишь?

Бабаев отвернулся смущенно. Некрасивое и словно иссушенное южным солнцем и непосильной работой лицо его ожило, пообмякло, а крохотные темные глазки увлажнились и заблестели, губы собрались мечтательно в трубочку, будто его посетила любимая с детства мелодия.

— Как звать-то подругу? — спросил сержант,

— Айгюль, — с нежностью ответил Бабаев.

— Красивая?

— Не, не особенно так...

Солдат шел вслед за сержантом смущенный и тихо улыбался мыслям своим. Он не заметил и не расслышал, как командир его простонал — зло, беззвучно... Семенова опять захлестнуло то далекое пестрое лето. Они с Маринкой попали под дождь — бежали босыми по площади, крепко схватившись за руки, словно боясь потеряться в хаосе струй, — о, это был настоящий сокрушительный ливень!.. Но в этой стране дожди шли очень редко и то лишь зимними месяцами, а летом почти никогда. И дожди эти были серыми, безвкусными и скупыми.

Вверху, над бугром, выросла упругая приземистая фигура Расула. Широко расставленными ногами он стоял на вершине, каска его была сдвинута на затылок, опущенный прикладом к земле автомат Расул держал рукою за ствол. Позади этого, будто застывшего, силуэта над темным массивом каменных гор небо наполнялось яркими цветами заката...

— Что долго? — пробурчал недовольно Расул.

— Ждали, пока начальство смоется. Самого командира дивизии принесло. — Сержант прошел мимо Расула и спустился в крайнее углубление, сбросил с себя две пустые катушки. — Не видел, что ли, вертолет... Бабаев, подай-ка мне вон аппарат!

Бабаев опустил свой автомат на катушку и кинулся к плоской коробке телефонного аппарата. Расул подошел и остановился на краю углубления.

— Таракан обкурился, с-сука! — процедил Расул сквозь зубы.

— Где он? — Сержант защемил зубами конец телефонного кабеля и резко дернул его, лотом выплюнул изо рта изоляцию.

— Вон! Лежит в своей яме — тащится...

— Кто-о тащится? — послышался гнусавый голос Исы. Он появился за спиной у Расула в расстегнутой куртке, без каски, без ремня и без оружия.

Сержант отложил в сторону коробку телефонного аппарата и посмотрел на лицо Таракана. Оно было бледным, обмякшим, его длинный лоб отсвечивал мелкой испариной, глаза блестели, словно затянутые маслянистой пленкой, а по углам неживого, серпообразного рта тянулась грязная слизь.

— Приведи-ка себя в порядок, Иса, — сказал сержант и вздохнул. — А ты куда смотрел? — обратился он к Расулу.

— Я должен караулить его?.. У, бля! Убью, падла! — Расул дернулся к Таракану, который уже поплелся в дальнее углубление, где остались его каска, ремень, автомат.

Сержант схватил Расула за плечо.

— Стой! Не надо, теперь ничего не поделаешь.

Расул с ненавистью посмотрел на Ису; но тот улыбался с каким-то упоением, застегивая ремень и расправляя под ним полы грязной куртки.

— Где же он взял? Я ведь все забрал у него. — Семенов нащупал в кармане штанов длинную щепку с темным пухловатым наростом.

— Он не все нам отдал. Скроил, сволочь! — Расул еще раз брезгливо взглянул на Ису, который устало опустился на корточки, поджав под себя автомат. — Я должен здесь торчать с ним всю ночь, кругом духи... Ну, Таракан, падла, берегись!

— Может, дадут команду к перемещению, — сказал сержант. — Сегодня стрелять батарея не будет, это уж точно. Огневая засвечена, зачем здесь торчать?..

— Ты думаешь? — оживился Расул.

— Да, возможно, к ночи сметаем удочки. Здесь больше делать нечего.

— А зачем тогда связь?

— Черт его знает, понятия не имею.

Сержант подошел к оставленному на песке телефонному аппарату и склонился над ним. Расул постоял немного, еще раз взглянул на Ису, а потом гаркнул Бабаеву, чтобы тот занял свой пост за бугром — да смотрел в оба! Особенно на соседнюю вершину и гребень!.. Затем он подобрался к Семенову и прясел рядом с ним.

— Подсоединяешь?

— Да. — Сержант взялся за оголенный конец телефонного провода и тут же отбросил его. — Черт, бьет!

— Током бьет, — ухмыльнулся Расул. — Кто-то там крутит ручку уже, хотят нас услышать.

— Ща-ас. — Семенов вдавил кнопку сбоку телефонного аппарата и вставил в отверстие оголенный конец.

Аппарат затрещал.

— О, я ж говорил! — обрадовался Расул.

Сержант откинул плоскую крышку, остановился вдруг и посмотрел на Расула.

— Возьми ты...

Расул осторожно взял трубку с продолговатой клавишей «прием-передача» и крохотным микрофоном на нижнем конце, улыбнулся многозначительно и прислушался.

— Да, слышу... Семенов подтолкнул его.

— Кнопку нажми!

— Да, слышу, слышу. — Расул посмотрел на сержанта, нахмурился. — Семенов, вот он...

Из трубки доносился хрипловатый голос Скворца, и сержанту вспомнилась снова та одинокая хищная птица, парившая на самом дне бесцветного неба. Он обратился туда, пытаясь ее отыскать, но небо оказалось пустым.

«Где объяснительная? — Скворцов в третий раз повторил свой вопрос, щелкнул переход на прием. — Ты меня слышишь? Что молчишь, я тебя спрашиваю! Где объяснительная? — Снова щелчок. — Ладно, Семенов. Ты меня слышишь?! Запомни, я тебе не завидую... Ты меня понял?! Лучше не возвращайся оттуда!» Щелчок, связь прекратилась.

Сержант опустил трубку.

— Что он сказал, перемещение будет? — Расул вопросительно смотрел на сержанта. — Что молчишь? Что он тебе сказал?

Семенов крутанул ручку динамо, поднялся на ноги.

— Где Таракан?

— Что он тебе сказал, трудно ответить?! Перемещение будет?

— Не знаю.

— А что Скворец сказал-то? Что он хотел?

— Объяснительную.

— Так ты не написал, что ли?! — удивился Расул; он сидел на песке и смотрел снизу вверх на