камень и травы,Москва-мать, ходу десять недель напрямик.
«Потным штыком банку пробил…»
Потным штыком банку пробил,Зажевали губы желтое сало,Он себя и землю любил,И ему показалось мало.От моря до моря крестил дороги,Желтое сало — как желтый сон,А запаивал банку такой же двуногий,Такой же не злой и рябой, как он.Галдели бабы: зайди, пригожий!Ворчали деды: погоди, погоди!От моря до моря все было то же.Как ты ни пробуй, как ни ходи.Язык по жестянке жадно бегал,Не знает консервный заморский слуга,Как можно любить эти комья снега,Кривые цветы на колючих лугах.А ударит буря или сабля положит,Покатится банка, за ней — голова.Ну, как рассказать, что всего дорожеЖивая, впитавшая кровь трава.
«Еще в небе предутреннем и горбатом…»
Еще в небе предутреннем и горбатомТучи горят в пустынях ночных.Самой последней и злою платойЯ откупил силу рук твоих.Люди легли, как к саням собаки,В плотно захлестнутые гужи,—Если ты любишь землю во мракеБольше, чем звезды, — встань и скажи.Песню наладим, как ладят шхуну,Встретим сосну — улыбнись, пойму,Песенным ветром на камни дуну —И камни встанут по одному.Отчего и на глине и на алмазеРука твое имя всегда найдет?Ветка курчавая знает разве,К солнцу какому она растет?
ЧЕЛОВЕК С СЕВЕРА
Они верили в то, что радость — птица,И радость била большим крылом,Под ногами крутилась черной лисицей,Вставала кустами, ложилась льдом.Лед пылью слепящей, сухой и колкойЭтот снившийся путь не во сне, не во сне окружил —Так плечо о плечо, — а навстречу сугробы и елки,А навстречу сторожка у сосновой бежит межи.Кто войдет в нее — сам приготовит ужин,Разбуянит огонь и уж больше ночей не спит,И кровь его смешана с ветром, с вьюжной тяжелой стужей,Долгою зимнею песней неудержимо стучит.