было не слышно, двигаться приходилось с предельной осторожностью, опасаясь засады и выстрела из куста. Местности, по которой проходила погоня, отец Василий не представлял абсолютно. Он даже на карте этих мест не видел. Год, проведенный в Якутии, и несколько походов с охотниками давали некоторое представление о тайге и некоторый опыт, но до тех, кто в этой тайге вырос и прожил всю жизнь, ему было далеко. Правда, Чичеру было еще хуже. Он не знал тайги абсолютно, но умел ориентироваться. По большому счету, за тот месяц, что Чичер провел в этих местах, да по рассказам человека, который в группе беглых заключенных был проводником, он мог понять самое главное. Если нет угрозы смерти от голода и жажды, то, в принципе, двигаясь на юго-запад, никак не минуешь реки Лены, а это рыбацкие поселки и какая-никакая транспортная артерия. Если двигаться на запад и северо-запад, то обязательно выйдешь к железной дороге. Обязательно, но тоже не скоро, потому что это дни, а то и недели пути по незнакомой и практически труднопроходимой местности. Охотники знают тропы, знают признаки мест, где удобнее идти. Но Чичер этого не знал, как не знал этого и священник. Хотя отец Василий уже кое-что узнал за этот год.
Не прекращая преследования, священник пытался сориентироваться в пространстве. Грейдер шел к Верхнеленскому примерно в направлении на юго-запад. Священник сошел с машины километрах в тридцати или сорока от села и двигался примерно под прямым углом от грейдера на северо-запад. Все это очень примерно. Значит, если они будут продолжать двигаться в этом направлении, то постепенно уйдут от села и выйдут к Лене севернее Столбов. Километров, наверное, на двадцать или тридцать. Сел там нет, потому что берега у Лены скалистые и высокие. По пути будет несколько мелких речушек, а точнее, крупных ручьев. А еще где-то там впереди болотистые места, где отец Василий ни разу не был. Да и охотники туда практически не ходят. Кроме птицы, там ничего нет, а птицу бить можно и ближе. Топор бы сейчас, с сожалением подумал отец Василий, затесы бы по ходу движения делал на деревьях. Тем не менее оставлять за собой следы в виде сломанных ветвей деревьев и кустарников он не забывал. Может, заметят охотники. Но для этого они должны выйти именно в этот район. Можно ведь пройти в десяти метрах левее и никогда не заметить оставленного им знака.
Когда на тайгу опустились сумерки, отец Василий совсем перестал слышать Чичера. Он вспомнил, что треска сухих веток под ногами и шума кустов он не слышал уже часа два. Заросли становились серыми и немного размытыми, пропала четкость в контурах и очертаниях. Отец Василий решил, что нужно останавливаться. В сумеречном свете устроить засаду легче и еще легче на нее напороться. Чичер вполне мог рассчитывать на это. В неверном сумеречном свете с расстояния в десять метров он мог реально перестрелять нескольких своих преследователей, а потом скрыться, пока совсем не стемнело. Пожалуй, на его месте отец Василий поступил бы так же. А еще можно подобраться к преследователям, которые встанут на ночь лагерем, – и попытаться перебить всех или часть из них.
В том, что ночь одинаково опасна для него и для Чичера с точки зрения возможного нападения, отец Василий прекрасно отдавал себе отчет. Как он боится, что Чичер подберется к нему под покровом ночи, так и тот ждет, что преследователи могут попытаться окружить его и напасть в темноте. Терять время было нельзя.
Отец Василий осмотрелся по сторонам и выбрал участок, который был обильно покрыт кустарником. Здесь было достаточно толстых лиственных деревьев для защиты от пуль из темноты. Осторожно пробравшись в центр кустарника и прижавшись спиной к толстому дереву, отец Василий решил, что без заметного шума подобраться к нему ночью будет невозможно, а разглядеть и вовсе будет нельзя.
Теперь можно ознакомиться и с содержимым вещмешка. Из еды там оказалась буханка хлеба, завернутая в чистый холст, две банки тушенки и небольшой кусок копченого сала. Из вещей, к большой радости, оказались шерстяные носки, чистые фланелевые портянки, кусок тонкого, но чем-то пропитанного брезента и старое шерстяное одеяло. Учитывая, что ночью температура опустится ниже десяти градусов, а на почве запросто могут быть заморозки, такая находка внушала большой оптимизм. К большому несчастью Чичера, в вещмешке оказалась еще и старенькая алюминиевая фляжка, недавно наполненная свежей водой. Значит, беглец, прежде чем умываться, наполнил фляжку и положил ее в мешок. Что ж, воды у него теперь тоже нет, а это большой плюс для священника.
Отец Василий, не имея ножа, подкрепился, кусая прямо от целого куска сала и от буханки. Запив все это небольшим количеством воды, он уселся на пустой вещмешок, чтобы защититься от сырости, укрылся одеялом, а сверху еще и куском брезента. Ружье отец Василий оставил взведенным на коленях, чтобы была возможность выстрелить в любой момент.
Спать чутко, вполуха, как настоящий лесной житель, отец Василий не умел. Он боролся со сном, реагируя на каждый шорох, пока не определил для себя наконец важность некоторых звуков ночной тайги, которых оказалось на редкость много. Легкий шорох в ветвях деревьев или в траве мог означать только бег лесной зверушки. Звук хлопающих крыльев тоже отсекался полусонным сознанием. Мозг сам настроился реагировать на шум и треск кустов от движения крупного животного или человека. А без таких звуков к отцу Василию было не подойти. Тем не менее несколько раз он открывал глаза, выведенный из дремы всплеском адреналина в крови.
К рассвету отец Василий все же замерз так, что сил терпеть уже не оставалось. Его трясло до такой степени, что не удавалось сохранять полной тишины. Нужно было что-то предпринимать. Неожиданно священник осознал, что у Чичера не было ни брезента, ни одеяла, что тот уже давно должен был закоченеть до предела. Значит, Чичер сейчас тоже не спит. Что он сейчас может делать? Пытаться согреться активными движениями. Или попытаться двинуться в путь, согреваясь при ходьбе. А может, и попытается напасть, воспользовавшись тем, что предутренние часы самые располагающие ко сну.
Отец Василий снова попытался представить себя на месте Чичера. Что ему сейчас важнее: оторваться от преследователей или попытаться их перебить? Точнее, что он сейчас считает более целесообразным. Наверняка беглец понимает, что преследователей не так много, но и не думает, что он всего лишь один. На одного он давно бы уже напал. Что подскажет логика загоняемого человека? Она может быть разной. Логика отчаявшегося человека, у которого сдают нервы, одна. У хладнокровного, не поддавшегося панике и расчетливого преступника она другая. Хладнокровный, но не знающий тайги понимает, что преследователи опытнее, они могут загнать его в такое место, откуда выхода ему не будет. Более того, у них могут быть средства связи, а это значит, что будут координироваться действия других поисковых групп. А еще хладнокровный понял, что его преследует не спецназ, а мужики. Автоматных очередей ведь не было.
Вот тебе и вывод, сказал сам себе отец Василий. Если Чичер попытается нападать, а не просто уходить, то он очень опасен. А если будет только удирать, то нервы у него уже ни к черту, прости Господи. Тогда он в полном отчаянии, и этого отчаяния мы ему сейчас добавим.
Не поднимаясь с земли, отец Василий набрал небольших камней и палок, в последний раз прислушался. Бросив несколько камушков и постаравшись, чтобы они зашуршали при падении по кустам и траве, а не стукнулись о ствол дерева, он громко закричал:
– Кузьмич, ты чего своих не поднимаешь, хватит спать. Все уже на ногах, а вы вытягиваетесь!
Продолжая громко говорить и создавать шум движения в соседних кустах, священник отдал «команду» взять пятерых и прочесать все рядом в поисках следов. Остальным быстро перекусить и готовиться к выходу. Особо он приказал всем соблюдать тишину. После этого спектакля отец Василий замолчал и весь превратился в слух. Ему показалось, что где-то далеко хрустнула ветка под ногой человека. Шум предутреннего ветерка в кронах деревьев мешал услышать большее, но в той же стороне с шумом взвились птицы. Наверняка кем-то потревоженные. Быстро собрав свои вещи и стараясь не шуметь, отец Василий двинулся в том направлении, куда, по его мнению, ушел Чичер. А минут через тридцать на сырой земле он увидел и первый след кирзового сапога. Четко отпечатавшийся каблук и свежепримятая трава в том месте, где была нога прошедшего недавно человека.
Это была большая удача, потому что в этот момент отец Василий как раз сильно забирал влево, чтобы попытаться зайти к Чичеру во фланг. Священник рассчитывал некоторое время идти параллельным курсом с преступником, чтобы не напороться на возможную засаду и оказаться там, откуда Чичер его не ждет. Отец Василий по-прежнему надеялся дождаться ситуации, которая позволит Чичера взять без лишней канители. Теперь выяснилось, что, сам того не зная, он шел прямо по следу преступника, а не сбоку от его курса. «А я уж возомнил себя талантливым следопытом, – с неудовольствием подумал отец Василий. – Как я его вообще не потерял?»
