неудобно, но все же лучше, чем цепляться полами за кусты и ветви деревьев. А путь отцу Василию предстоял через места нехоженые.
Прикинув высоту солнца над горизонтом и вспоминая рассказы Матюшина о способах ориентирования в тайге, отец Василий углубился в древесный подрост и кустарник, окаймлявший дорогу. Если солнце смещается по небу каждый час на пятнадцать градусов, вспоминал отец Василий, значит, достаточно каждый час делать поправку на солнце. Священник шел уже около часа, но, по его расчетам, он приблизился к тому месту, где они с Николаем видели человека, едва ли наполовину. Какие-то триста метров на открытой местности можно преодолеть спокойным шагом пешехода за пятнадцать-двадцать минут. Но здесь приходилось все время выбирать дорогу, лавировать среди зарослей, то спускаться в низины, идя параллельным курсом, то подниматься вверх по склонам, где заросли были не такие густые. В целом, отец Василий продирался через заросли, как слон. Шуму он издавал много, треск стоял, казалось, на всю тайгу, но другого выхода не было. Оставалось надеяться, что Чичер примет его за медведя и попытается уйти. Правда, Чичер сейчас любого звука будет бояться, а значит, может, наоборот, и притаиться, а потом выстрелить.
Этот момент отца Василия беспокоил больше всего. Он продирался сквозь заросли, а сам ни на долю секунды не ослаблял внимания. Как и учили в свое время, его глаза метались по кустам и зарослям, стараясь охватить как можно большую площадь за короткий промежуток времени, цепляясь за каждое темное пятно, за каждое шевеление листа или ветки и мгновенно оценивая – есть ли несоответствие, все ли в рамках природы, или какая-то тень лишняя, какое-то шевеление не соответствует направлению и силе порыва ветерка.
Наконец священник выдохся, мокрое лицо было облеплено паутиной, расцарапано ветвями. Его ряса уже дважды развязывалась, зацепившись за кустарник, рукав куртки он тоже успел уже где-то порвать. Сев на колени, чтобы обзор был больше, а его голова торчала над землей меньше, отец Василий отдыхал, вытирая рукавом рясы лицо и шею. Зажившая рана начала ныть, особенно от сидения на коленях.
Десять минут, которые священник себе положил на отдых, истекли, а солнце все опускалось. Если до ночи отец Василий не обнаружит следов Чичера, то его авантюрный поход в тайгу не оправдается. Он это понимал. За ночь примятая трава поднимется, следы на земле потемнеют и оплывут от росы. Надо догонять во что бы то ни стало, решил священник и поднялся на ноги. Как только он встал, то сразу почувствовал запах влаги. Не лесной прелой сырости, а именно влаги, чистой воды. Значит, рядом ручей или небольшая речка, из которых собираются притоки Лены. Мгновенно захотелось пить, нестерпимо. Язык тут же с трудом стал ворочаться во рту. Самовнушение, усмехнулся своим ощущениям отец Василий. Только что не думал об этом, и вдруг смертельно захотелось пить.
Однако удовлетворение принес не факт близости воды, а то, что ветерок, принесший запах влаги, дул священнику в лицо. Значит, если Чичер близко, то ветерок не в его пользу. Где-то впереди с шумом взлетела птица, треща кустами и оглашая лес пронзительными криками. Отец Василий поправил подвернутую рясу, плотнее затянул шнурок на ней и двинулся вперед с максимальной осторожностью. Птицу мог вспугнуть и человек, а человек у ручья у отца Василия ассоциировался с отдыхом.
Священник не ошибся, у ручья кто-то был. Он отчетливо слышал плеск воды. Именно плеск, а не журчание. Осторожно ступая и сожалея, что на нем не кроссовки, а неудобные резиновые сапоги, отец Василий приближался к источнику звуков. Наконец впереди наметился кое-какой просвет между ветвей. Кустарник был не такой плотный, что было и хорошо, и плохо одновременно. Осторожно приподняв голову и вытянув шею, отец Василий увидел человека, стоявшего перед ручьем на коленях и с наслаждением плескавшего себе на лицо и шею ключевой водой.
Узнал он его сразу. Почему-то эта старенькая фуфайка, которая ему была мала, и эти пыльные кирзачи на ногах отцу Василию запомнились во время ночной схватки на дороге. Голова у Чичера была всклокоченная, на щеках и подбородке месячная щетина, а камуфляжные штаны были порваны в двух местах. Осмотрев небольшую, заросшую высокой сочной травой полянку, священник разглядел брошенный старенький брезентовый самодельный вещмешок, который Чичер где-то украл или отобрал во время последнего нападения на охотника. Охотничья двустволка тоже была здесь. Она лежала в двух шагах от преступника, а сверху на нее был небрежно брошен патронташ с яркими цилиндриками охотничьих патронов. Патронташ был почти полон.
Помня, что у Чичера из оружия есть еще и «макаров», а возможно, и охотничий нож, отец Василий стал прикидывать варианты нападения и задержания. Пять метров, которые его отделяли от противника, возможно, и позволили бы достичь цели одним броском, если бы не кустарник и деревья. Особенно поваленный ствол березы, через который придется перелезать. Проползти под ним не удастся – мешали крупные сухие ветки, упиравшиеся в землю. Но медлить тоже было нельзя. В любой момент Чичер закончит свою водную процедуру, подберет ружье и двинется куда-нибудь дальше. Может, следить за ним и вести его? Но сколько это может продолжаться? Надежды на помощь нет. Точнее, помощь придет, но когда и как их тут, в этих первозданных дебрях, найдут, неизвестно. Ни ракетницы, ни рации, ничего, чем можно было бы сообщить о себе или просто подать понятный сигнал.
Отец Василий оглянулся по сторонам. Если немного обойти поваленное дерево, то можно попытаться рвануться к лежавшему на траве ружью. Если повезет, то в прыжке и самого Чичера достать. Неожиданно в голову священнику пришла авантюрная мысль. Это может сработать чисто психологически, если учесть, что преступник каждого куста боится и от каждого звука шарахается. Наверное, боится и, скорее всего, шарахнется.
Сделав десяток крадущихся шагов вправо, отец Василий приготовился к рывку, но Чичер уже поднялся с колен и выпрямился в полный рост, вытирая ладонями мокрые лицо и шею. Медлить больше было нельзя. Отец Василий снял с головы скуфью, чтобы уж совсем ничем не походить на священника, и сунул ее за пазуху. Подобрав короткий, но толстый сук, он размахнулся и бросил его в сторону кустов, которые были с противоположной стороны от Чичера. Это могло отвлечь преступника на мгновение, а если повезет, то и навести его на мысль, что нападающих несколько. С истошными криками «Всем вперед, отсекай его от кустов и стрелять только по ногам!» отец Василий рванулся, с треском ломая кусты, на полянку.
Священник выскочил в тот момент, когда брошенный им сук создал шум в кустах с противоположной стороны. Чичер не успел оглянуться сразу на все звуки, но вопли и появившаяся из леса фигура человека и признаки опасности больше чем с одной стороны сыграли нужную роль. Чичер не встал в боевую стойку, не бросился поднимать ружье или как-то по-другому пытаться оказывать сопротивление нападавшим. Реакция у него все-таки оставалась отменной. Он рванул из-за пояса пистолет и сделал три быстрых, но не прицельных выстрела в разные стороны. Он фактически даже толком не посмотрел на того, кто выскочил на поляну. С пистолетом в руке, бросив на поляне вещмешок и ружье, Чичер со скоростью оленя бросился в заросли именно под тупым углом к источникам опасности.
Пуля просвистела совсем рядом, но священник не обратил на это никакого внимания. Видя, что Чичер настроен только удирать, он продолжал выкрикивать команды, швырнул еще пару камней и один сук в кусты по бокам убегавшего человека. Достаточно далеко, чтобы тот не понял, что это камни, но и достаточно близко, чтобы он услышал шум кустов. По мнению отца Василия, это должно было походить на эффект присутствия нескольких человек.
Схватив охотничье ружье, отец Василий переломил его и заглянул в стволы. Ружье оказалось незаряженным. Быстро вытащив из патронташа два патрона, он вставил их, защелкнул стволы и выстрелил два раза, правее и левее бежавшего Чичера. Снова зарядив ружье, отец Василий прикинул количество попавших ему в руки зарядов. Их было двенадцать, но картонные гильзы были трех разных цветов. Это что-то должно было означать у охотников, но что, отец Василий не знал. Наверняка номер дроби, которым заряжены гильзы, а то и жаканы.
Патронташ священник застегнул на поясе, закрепив тем самым подвернутую рясу еще лучше. Смотреть, какое богатство находится в вещмешке, он не стал за неимением времени. Чичера нужно было преследовать. Теперь были все шансы задержать его под угрозой оружия, по крайней мере, не давать ему стрелять прицельно, а патроны к пистолету когда-нибудь да кончатся. Продев руки в лямки вещмешка, отец Василий надел его себе за спину и двинулся в ту сторону, куда убегал Чичер.
Стараясь идти не столько быстро, сколько осторожно, отец Василий двигался по тайге уже около часа. Иногда он слышал шум убегавшего человека и тогда делал поправки в направлении движения. Когда шума
