Да. Как бы не дико было это осмыслить - готовность поймать пулю, - я к этому казался готов. По крайней мере, приму смерть не как трус или беглец. Быть может, это мне зачтется? А если нет, то хотя бы перед девкой этой не умру бараньей смертью. Все ж сам себе исход такой выпросил.
- Аплодирую твоей храбрости, - без каких либо эмоций в голосе, сказал командир. Ствол медленно, словно шлагбаум, поднялся и уперся мне чуть повыше кадыка. - Стойче, чем кажешься. Ладно. В порядке исключения, объясняю тебе, Глеб. Когда мы закончим 'дело', будет все равно, что ты знаешь. Будь ты хоть трижды свидетелем-соучастником. Секешь? Нужны гарантии - мое слово и есть гарантия. Не веришь, упрашивать не стану. Выбирать тебе. А вообще... - он помолчал, заметно, что взвешивал весомое решение. - Можешь валить отсюда ко всем е*еням! Оставляешь все свое барахло здесь, и катись. Даже разбалаболишь если, то сри черт те в душу, уже ничего не изменишь.
Он опустил ствол и я, наконец, сквозь пузырящиеся перед глазами пятна, смог кое-как разглядеть его лицо. Суровое, с парой-тройкой шрамов, как и мое, в глубоко посаженных глазах мерцает холодный огонек, губы поджаты, крылатые брови в позиции сосредоточенности, на лбу взбугрилась толстая складка. Ему было под сорок и он оказался ниже меня ростом. Зато с такой же прической, а точнее - полным ее отсутствием, в отличии от чубатых подчиненных. Странно ли это, но в глазах его я прочел то же самое, что у Жеки в тот момент когда впервые его увидел. Готовность совершить нечто такое, на что он не был запрограммирован. Что-то похожее на немой призыв к восстанию. Предупреждение о безвозвратности и масштабности грядущих действий и влекомых ими волнообразных последствий.
Значится, не в одиночках Жека диверсии проворачивал? Вояки с 'конфетки', стало быть, огрызаться начали, свое вернуть хотят? Похвально, похвально. Только вот мне-то какая разница? Нет, армейцы, конечно, не такие звери как остальное отребье, примерявшее черную форму, но ведь в принципе-то ничего не поменяется. За что мне жизнью рисковать, участвуя в их подпольной деятельности?
- Комба-ат... - растерянно протянул тот самый из подчиненных. В голосе бренчит образумление: мол, че делаешь, зачем маяка в живых оставляешь?
Но комбат никак не отреагировал. Он просматривал в этот миг меня насквозь. Можешь идти, только не червоточь, - говорила за него образовавшаяся тишина.
Девушка не выдержала. Для нее вся эта затянувшаяся процедура оказалась совсем невмоготу. Возможно, она бы на месте кэпа не стала бы рассусоливать. Бах! - и готово. Или наоборот - послала бы к чертям, едва у нее оказался бы ключ. Или...
Свет был слишком ярким, но я увидел ее темный силуэт. Чертыхнувшись, она двинулась к черному ходу, дерзко взмахнув на прощанье своим конским хвостом. Черт бы меня! Я ведь не пацанчик со скамьи школьной, чтоб за цыпами да на корточках. А сама мысль, что эта девушка сейчас раз и навсегда исчезнет с моего радара - словно игла в задницу!
Кто такая? Зачем ей этот ключ? И вообще - что, твою мать, со мной такое???
- Я подниму? - спрашиваю, вопросительно поглядев на комбата. - Чего ему валяться?
Командир отступил на шаг назад.
-Только не забывай, Глеб, доверие на дороге не валяется. А поможешь ежели, в долгу не останемся. За это ручаюсь.
Нож вернули. Осмотрительными взглядами подчиненные угостили. Но в состав диверсионной группы все ж приняли. Комбат пропустил меня вперед, как и обещал - держа мой затылок на чутком контроле.
А едва мы вышли черным ходом из банка, началась вторая серия нашего приключенческого сериала. Под названием 'Папали-2'. И в этот раз, похоже, влипонс гораздо более говенен. Тут тебе не адекватные вояки, профессионалы. Кое-что другое...
Полукругом рыл десять стояло, на расстреле, что называется, прямо за углом здания. Так, что выходишь - и вся шеренга под огнем. Фонари у комбатовских, ясное дело, уже были выключены, лиц не видать. Зато нас засветили, как медведей в цирке.
Чиста-пацанский говор выдал сразу принадлежность расстрельщиков к казенным стенам:
- О-па-ча! Шо тут у нас, а-а-а? Петушочки на курятничке? Шо, в очко играли? Ну-ка, пушонки свои на землю, и на два прыжка назад. И быренько, чтоб я не нервничал!
Думается, что мы бы могли затеять с ними другой разговор, чай, комбат не призывник, шрамы не от бритья получил. Да и оружие мы исправно к плечу приставили. Но... у них был козырь, который сразу бросался в глаза. Девушку с позывным Руно держали перед импровизированным строем, приставив к виску пистолет.
Попалась, блин?! А не надо было фордыбениться, доказывать, что бабские нервы по прочности чуть прочней капроновой нити. Вот и получается!
- Назовись, кто говорит, - сказал комбат.
- Типа понятия чтешь? Шпыра говорит. Только в базар не уводи, исполняй шо сказано. Скажи шоб петушата стволы приземлили, если мозг этой курочки в цене.
- Послушай меня, Шпыра. - Комбат пока что держался достаточно хладнокровно. - Ты прежде, чем пасть разевать, узнал бы на кого наехал? Может, из 'конфетки' по казематам твоим с миномета шарахнуть, чтоб вежливости научился? Что скажешь? Или пусть сам Вертун на чифирок заглянет? Девушку отпусти, поговорим.
- Да чо ты мне мажешь, служивый? - Судя по тону, не пробило Шпыру на измену. И это реально уже плохо. - За кого принимаешь? Этого вона, в 'пятнах', - он кивнул на меня, имея ввиду, наверное, камуфляж, - за ким лёвом хомутал? Я не подслухивал, но и ты не особо шептал, верно? Мутишь ты, мутишь чой-то, а? Вертуном прикрываешься? А пахан-то твой как, в нюхах, шо ты тут движуешь? Здается мне, шо ни хрена. Так шо давай, не чепушись, ствол на землю, и отошел назад. И петушки твои за тобой.
- Выполняй, - тихим голосом сказал комбат и первым положил 'калаш' на асфальт.
Три часа отсиживания в холодной камере не прошли даром. Старлей Трофимов - тот самый, что забирал у меня нож, - несмотря на изначальное недоверие, все же многое прояснил. Даром, что шепотом и при обилии отборного мата. Зато доходчиво.
Комбата звали Юрий Коробов, раньше служил в учебном корпусе, в Десне, носил звание капитана и, соответственно, командовал отдельным специальным батальоном. Короб готовил салабонов для миротворческих миссий, в которых участвовала Украина. А когда потянул 'африканец' и начались массовые беспорядки, его, как одного из немногих оставшихся на службе офицеров, прикомандировали в Винницу. С целью проведения отбора среди добровольцев из числа гражданских и их последующего обучения (стало быть, есть кого винить за набор в ряды 'догов' черни беспризорной и зечья, не пожелавшего под крышу к Каталову идти). Во что это все потом вылилось, хорошо известно.
Со слов Трофимова, Жека долгое время искал способ сбросить неправильных 'догов' со счетов. Так чтоб раз и навсегда. Да только довериться было некому - вояки на базе уже ничем от гопоты не отличаются. Превращаются в конченное быдло. И чем дальше, тем больше на гнойник бывший личный состав 'конфетки' становится быть похож.
Сам Короб, старший литеха Трофимов сержант Бакун, Жека и еще десятка два человек, что остались на 'конфетке' - из числа несогласных, тех, что в слив не пошли и с воровской отребью не слизались. Со слов Трофимова, Жека с делился мыслями только с комбатом, остальные лишь догадывались - слишком высока ставка. Была и есть. Да и сейчас от чего ключ они так и не знают, а о роли в Жекином задуме девушки ни сном, ни духом, как говорится. Просто Коробову верят - и они, и те несогласные, что остались на базе. Комбат для них всех в авторитете, служили вместе в Десне, где-то в миссии за бугром бывали. Потому и доверяют.
Любопытно, конечно, что за цацка эта Руно и что за дельце. Но, как оказалось, может это и к лучшему, что Жека скрытничал. Парней-то допрашивать наверняка станут, вона Короба более полутора часов держат. Мало ли что они выдать могут, не зря же вели отдельно от комбата?
Одним словом, к чему-то мы идем. А вот к чему именно...
Девушку бросили к нам минут через сорок. Взбудораженную, разъяренную, похожую на медведицу, у которой похитили детенышей. Если б не связанные за спиной руки, она, казалось, набросилась бы на приведшего ее быкообразного конвоира. Став посреди камеры, наискось разделенную
