Снова пошел снег. Я двигался по направлению к дому мало заботясь о маяке, что оставался позади. Если кто надумает проведать меня, пойдя по моему следу, я буду готов его встретить. Каждого, кто поинтересуется, что я там наволок. Пусть даже не сомневаются. Уж коль я убиваю даже тех, кто идет ко мне безоружным, то что говорить о тех, кто направит на меня вилы.

       До дома оставалось меньше пятисот метров, я практически уже вышел на условную прямую, когда услышал голоса. Откуда-то справа. Остановился, прислушался. Грубые мужские, настоятельно чего-то требующие, пацанячий просящий, женский звонкий.

       Пользуясь прикрытием сгустившихся сумерек, я оставляю свою сумку за колесом армейского 'ЗИЛа', усопшего вместе с черным, обгоревшим зданием, и перехожу улицу. Тихо, стараясь не рыпеть снегом, приближаюсь к углу детского магазина 'Фея', откуда идут голоса.

       Отсюда точнее не разобрать, но думаю картина у нас такая: эти две фигуры побольше - 'доги', у них и железо в руках, если глаза не изменяют; напротив пацан с девчонкой, щуплые, ссутуленные. Между ними сумка, навроде моей, и черный прямоугольный предмет, типа коробок спичек, только в раз десять увеличенный.

       - Пожалуйста, отпустите нас, итак наскребли, что могли. По Келецкой везде пусто, тягачи обнесли все квартиры в высотках...

       - Тягачи... - захохотал первый. - А ты типа хто, не тягач шо ли? Типа свое манатье перевозишь, да? Эмигрант увидел мир?

       - Короче, хорош тут лысого мучить, - рявкнул второй. - Сумки подняли - за нами пошли. И никакого базара, ясно? А то, ля, сейчас уложу тут обоих, на том и вся эта по*бень закончится. Усекли? Спрашиваю!

       - Послушайте, - тонкий девичий голос, - нам кушать совсем нечего, а еще бабушка дома есть. Будьте людьми, пожалейте нас, оставьте хоть часть.

       - Да оставлю я тебе часть, оставлю! Хватай сумку, говорю, и вперед топай. На базе разберемся что к чему.

       - Мы же с голоду умрем, отпустите нас... Ну пожалуйста...

       Не вмешивайся, - говорю я себе. - Хватит на сегодня. Хорош. Довольно. Тут бы хоть свой взяток до дома донести без приключений.

       Я уже развернулся чтобы идти, когда услышал глухой удар - который не спутаешь ни с чем другим, - и короткий женский взвизг. Девушка сидела на снегу, держалась рукой за челюсть. Над ней высился черный контур одного из 'догов'. Второй ударил парня сзади по ногам и тот навзничь рухнул в снег.

       - Хорош скулить, сука!

       - Не, ну скажите, чо непонятного? Может, я неправильно выражаюсь, а? Повторяю последний раз - взяли свое барахло и шагаете впереди. И не мычать, сказал!

       Мой ПМ уже направлен этому самому грозному в голову. Чуть подойти только надо. А выхожу я как революционер из толпы - уверенно, дерзко, будто за мной тысячи измученных, но не сломленных диктаторским 'дожьим' порядком мстителей, - даже не зная откуда это во мне взялось. Кина голливудского когда-то пересмотрел, что ли?

       'Доги', разумеется, на резвое рыпанье снега отреагировали быстро. Обернулись, да не ожидали. Непуганые еще, чувствуют за собой силу стаи. Типа, кто б ты там ни был, лучше тебе пройти мимо. Дешевле обойдется.

       А я не мимо, я как раз к вам.

       Выстрел первый: 'дог' клюнул головой, икнул словно, по инерции пули провернулся как сверло. Завизжала девушка. Выстрел второй: нет времени прицеливаться, а потому пуля влетает в грудь, по пути вжикнув по висящему на груди автомату и выкресав искру. Потом еще две, примерно туда же. Свалился 'дог', захрипел. Лежа весь утопленный в снегу, правую руку ко мне протянул. До глотки дотянуться пытался.

       Парень к девушке - на четвереньках. Обнял, назад отвел, на меня глазами, полными белка, вытаращился. Да это сколько угодно - все равно хрен что разглядишь.

       - Бери, бери... Только не убивай. Пожалуйста, не убивай.

       - Да хто ж убивать тя буде? - вспомнил я слова старого полицая из фильма 'Свои', которого сыграл Ступка-старший.

       'Коробок спичек', как я и думал, оказался металлической, двадцатилитровой канистрой. Пошатал ею, заполненная примерно на три четверти.

       - Это моя цена, - говорю. - А вы валите отсюда, да побыстрее, пока тут карусель не закружилась.

       Отсоединив рожок (у 'догов' был один автомат на двоих, у второго из кобуры торчал лишь ТТ без патронов; истратил уже на кого, гад?), я забираю канистру и по своим следам возвращаюсь к 'ЗИЛу'. Нелегко все это теперь будет дотарить до дома, но осилить эти пару кварталов уже обязан. Хоть там пожар, а дотащу.

       Не, ну какого хера, а?

       Идет бычок качается, по ходу не стремается. За мной снова кто-то увязался. И, похоже, не думал этого скрывать. На снежном полотне слишком хорошо был виден черный силуэт. Метров сто расстояние держит, по моим следам шагает.

       Все, задолбало! Я бросаю багаж, оставив в руках один 'калаш'. Не, это же не день - сущее проклятье какое-то. Что за число сегодня, интересно? Надо бы отметить в календаре.

       На колено становлюсь, откидываю приклад, упираю в плечо. Кто б ты там ни был - ты выбрал не тот маршрут, сучонок. Палец лег на курок, темное пятно в разрезе шкалы поправки. Снежинки равномерно ложатся на укороченный ствол.

       Остановилось. Замерло.

       - Не стреляйте, - донеслось оттуда писклявым девичьим голосом.

       Твою... Ну не прав я? Не надо было оставить их на поживу 'догам'? Я чего, на доброго Самаритянина похож, что ли? Чего они за мной тянутся? Фрайтер, девка эта, я что, на талисман, блин, похож? Вселяю веру в то, что передо мной, как перед иконой, мир стелется? Пули вражеские долетать не будут? Или 'доги', как злые духи завороженного, обходить стороной начнут?

       Автомат не убираю, но палец с курка снял. Фигуры две, идут как на завтра, с трудом попадая в намеченные мной продавлины. Желторотые птенчики, несмотря на то, что обоим примерно по восемнадцать. Неприспособленные, мягкотелые заморыши, знавшие о жизни и любви из контактов и наивных вампирских саг, они либо перерастут себя, либо жизнь перерастет их.

       - Стой там, - сказал я, когда им оставалось шагов пять. - Какого хера вам еще надо?

       - Мы хотели бы, - заговорил парень, - если это возможно, вас как-нибудь отблагодарить... Если хотите...

       Он замолкает, когда я подхожу к нему вплотную и смотрю на него сверху вниз. Примерно, как танк смотрел бы на посмевшую встать на пути 'таврию'. Лицо парня (почему-то мне подумалось, что он мог бы быть студентом медуниверситета) поменялось. Как обычно меняется, когда стоя дома перед зеркалом ты отрабатываешь сценарии подката к девушке на вечеринке, а когда подкатываешь в действительности, понимаешь, что все сделал, конечно же, не так. И выглядишь в ее глазах как минимум глупеньким, несмешным клоуном.