— За мое?
— Да, да, в первую очередь, за ваше. Ведь охота идет именно на вас. Утром, когда я увидела, что вы без сознания, то подумала… Как ужасно будет, если французы схватят вас и бросят в тюрьму.
— Чем же я заслужил такую заботу обо мне? — так же шепотом спросил герцог.
Но ответа на свой вопрос он получить не успел. Судя по звукам, таможенники спустились в каюту.
Беседа их с Бувье была недолгой, но велась на повышенных тонах. Затем чуть слышно зашелестели деньги.
Судя по всему, хозяину барки удалось убедить таможенников, что с грузом все в порядке.
— Прощайте, месье. Доброго пути, — почти одновременно произнесли оба чиновника.
Их сапоги, удаляясь, простучали по трапу.
— Они ушли… Они ушли, монсеньор! — Иоланда была в восторге.
Ее губы, повинуясь какому-то извечному природному инстинкту, потянулись ко рту мужчины и слились с его губами в поцелуе. Темнота стала верной помощницей. Она избавила девушку от всякой робости.
Молния пронзила все тело Иоланды, когда он ответил — одновременно пылко и ласково — на первый в ее жизни поцелуй.
Иоланда могла бы спросить себя, почему она так безоглядно влюбилась, в сущности, в малознакомого ей мужчину, далекого от нее, как звездная туманность, и по положению в обществе, и по богатству? Но задавать вопросы она не желала, она хотела только сказать ему:
— Я люблю вас… люблю.
Герцог еще крепче прижал ее к себе, и все это было ей внове, все так прекрасно, будто новый, сказочный мир открылся перед нею.
Казалось, прошли века, прежде чем оба они разомкнули объятия.
— Как могло так случиться… что я вас полюбила? — все-таки спросила Иоланда.
— Сердцу не прикажешь… любовь хозяйничает в нем сама, — убежденно сказал герцог. — Мне показалось, что искры пробегали между нами еще вчера, но я не решился сказать об этом, чтобы не испугать тебя.
— Но я все равно боюсь.
— Боишься меня?
— Себя. Со мной происходит что-то неладное, когда вы целуете меня…
— Давай попробуем еще раз, — предложил герцог. — Вот я целую твои губы. Что произошло? Что ты чувствуешь?
Она чувствовала только одно — желание, чтобы поцелуй продолжался вечно.
Но Бувье уже гремел какими-то досками, убирая хлам, загораживающий дверцы шкафа.
Ей пришлось опуститься с заоблачных высот и окунуться в реальность.
Иоланда вспомнила, что мужчина, только что целовавший ее, герцог Илкстон, а она — полунищая англичанка, выдающая себя за француженку, и горничная его коварной возлюбленной. Какие надежды на будущее она может питать?
Полоска тусклого света, проникшая через отворенные дверцы, сразу же разделила их с герцогом, словно отрезала друг от друга.
— Можете выходить, монсеньор! — бодро заявил Бувье. — Я спровадил этих прохвостов!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Герцог решил поменять все планы, едва ему в руки попала свежая газета.
Иоланда неотрывно размышляла о том, как они с герцогом проведут ночь вместе, в одной каюте, но тот, после нехитрого ужина, разделенного со всей командой, изъявил желание спать наверху, на свежем воздухе.
Таким образом, гордиев узел проблем был разрублен одним ударом.
Он будет любоваться ночным звездным небом в компании с Хоукинсом и Питером, и ее репутация не пострадает. Пребывание в одиночестве в сырости и духоте каюты было безрадостным. Сон никак не приходил к Иоланде.
Воспоминания о чудесном соприкосновении ее губ с губами герцога, о сильном объятии мужских рук вновь и вновь возвращались к ней.
Она мечтала о том, что эти мгновения когда-нибудь повторятся, хотя на это было так мало надежды.
Поутру, поднявшись на палубу, она робко взглянула на герцога, ожидая от него какого-нибудь намека на вчерашнее, но он выглядел, как обычно, бесстрастным и невозмутимым. Отбросив в сторону газету, видимо, доставленную с берега кем-то из матросов, он ошеломил ее внезапным заявлением:
— Мы купим четырех лошадей и продолжим путь верхом. Предполагаю, что вы сможете держаться в седле, мадам?
Иоланде почудилось в его тоне некоторое презрение к женщине, которая стала для него обузой.
Герцог, не дождавшись от нее ответа, обратился к Питеру:
— Ты способен найти подходящих лошадей?
Питер скрыл уязвленное самолюбие под уже привычной лакейской ухмылкой.
— Вам нужны клячи, способные доскакать до Гавра?
— Мне нужны четыре отличные лошади. Неважно, какова будет их цена, — отрезал герцог.
— А чего мы так торопимся? — позволил себе полюбопытствовать Питер. — Путешествие по Сене весьма приятно…
— Потому что война близка и морское побережье вскоре закроют, — отрывисто сказал герцог.
— Французы не осмелятся… — вырвалось у Питера.
— Тебе лучше знать, на что способны твои соотечественники, — с каким-то странным выражением произнес герцог.
«Сейчас Питер признается, что мы англичане, и выдаст нас!» — с испугом подумала Иоланда.
— Хватит разговоров! — вмешался, к счастью, Хоукинс. — Чем скорее, ваша светлость, вы покинете страну «лягушатников», тем лучше будет для всех нас.
— Согласен, — кивнул герцог. — Покупайте лошадей, Латур, и мы испаримся отсюда как духи.
Иоланда, глядя на выражение, застывшее на лице брата, понимала, что он поставлен перед трудной задачей. Купить в чужой стране за столь короткий срок хороших лошадей и оправдать доверие герцога было непросто.
Два часа прошли в напряженном ожидании.
Паруса едва тянули барку под изменчивым ветром, а течение, хотя и верно, но слишком медленно уносило их прочь от опасности.
Иоланда надеялась, что за это время герцог заговорит с нею, вспомнит о том, что произошло так недавно в душном темном шкафу в капитанской каюте.
Но его взгляд был устремлен на зеленые луга, простирающиеся по обоим берегам Сены, и мысли его, вероятно, занимали совсем иные проблемы.
Наконец она увидела две фигурки на травянистом берегу — Питер и Хоукинс отчаянно махали им руками.
С барки спустили лодку и доставили их на борт.
— Мы отыскали четырех отличных лошадок, — воодушевленно докладывал Питер. — Но стоят они недешево! Может быть, мне поторговаться с хозяином, чтобы он не заподозрил, что лошади нужны нам срочно?
— Ты сообразительный парень, — согласился герцог. — Но в любом случае, поторопись с покупкой.
