Он поцеловал ее нежную ладонь.

— Я полагаю, что сапфиры подойдут для таких глаз, как твои, цвета летнего вечернего неба, и бриллианты, которые похожи на звезды, сверкавшие в твоих глазах, когда мы ехали с тобой в карете через ночной Париж!

— Вы произносите столько красивых и лестных для меня слов, что даже не верится… что вы англичанин. Ведь англичане так сдержанны в комплиментах женщинам.

— Я влюбленный англичанин, — улыбнулся герцог, — а любовь преображает любого человека и из скептика делает поэта. Слова любви к тебе я готов произносить без устали миллионы и миллионы раз.

— Даже не представляла себе, что любовь такое волшебное чувство, что это такая радость. Когда вы поцеловали меня впервые… нет, еще раньше… когда коснулись моей руки в тот вечер в Париже, я подумала, что я уже на небе, что я уже умерла. И я хотела умереть.

— Я не позволю тебе умереть, — пылко возразил герцог. — Ты будешь жить долго и любить меня, потому что без твоей любви я вновь стану тем несчастным и разочарованным человеком, каким был до встречи с тобой.

— Скажи мне, пожалуйста, что никогда… не разочаруешься во мне.

— Этого не будет. Поверь, любимая, ведь мы нашли друг друга, чтобы никогда не расставаться.

Сердце Иоланды замирало от счастья. Признание герцога звучало в ее ушах волшебной музыкой. Ей хотелось, чтобы она не смолкала вечно. Ей трудно было поверить, что все это происходит с ней, Иоландой Тивертон, и происходит наяву. В глубине души она мечтала о подобном уже тогда, парижским вечером. У нее было предчувствие какого-то сказочно-радостного финала их маленького, но очаровательного приключения, о котором, может быть, она, да и он будут когда-нибудь рассказывать с удовольствием своим внукам и внучкам.