— Если я не смогу проехать верхом на Гусаре, я просто ослепну от слез! — пожаловалась она брату.

— Да уж, и получишь множество комплиментов по этому поводу, — едко ответил Гарри. Как показалось Аморите, даже несколько цинично.

Она подумала, что это из-за сэра Мортимера, и сказала:

— Пожалуйста, не позволяй тому мужчине разговаривать со мной. В нем есть что-то такое неприятное и отталкивающее. И он позволяет себе отпускать довольно грубые комплименты.

— Просто держись от него подальше, — хмурясь, ответил Гарри. — Его вообще не должно было быть здесь. Это подлый человек. Наш отец называл таких отъявленными мерзавцами.

— Я его совсем не поощряла, он мне сразу не понравился, — сказала сестра. — Пожалуйста, позаботься, чтобы он не оказался рядом со мной за ужином.

Гарри кивнул:

— Хорошо, постараюсь.

Они дошли до верхнего пролета лестницы.

Подняв голову, Гарри увидел, как и ожидал, экономку, которая должна была показать гостям их апартаменты.

— А вот и она, — тихонько сказал он сестре. — Будь с ней мила. Не удивляйся и не расстраивайся, если она будет вести себя немного высокомерно и бесцеремонно.

Аморита очень удивилась, но ничего не сказала.

Она просто стала подниматься дальше вверх по лестнице, а Гарри вернулся в гостиную к друзьям.

Он шел, думая про себя, что в подобных случаях слуги всегда возмущались и крайне неохотно обслуживали киприоток.

Как часто говаривали сами лакеи и горничные, «эти девицы были ничуть не лучше их», обычных слуг.

Гарри вспомнил давнюю историю, когда он был приглашен одним из своих друзей на подобную вечеринку.

Какая-то киприотка тогда неистово жаловалась ему, как оскорбительно вели себя с ней слуги.

— Они позволяют себе такие вольности, — говорила она, — как будто, можно подумать, меня подобрали где-то в трущобах или в сточной канаве! Возмутительно! Ноги моей больше не будет в этих деревенских домах! Уж лучше жить в отелях. Там прислуга ведет себя гораздо почтительнее и не интересуется, кто ты и с кем.

Зная, какими снобами являлись в большинстве своем старшие слуги, Гарри тогда совсем не удивился подобному их поведению.

Теперь же он думал, что лучше было заранее предупредить Амориту, нежели она внезапно столкнется с чем-то подобным.

Было невероятно трудно объяснить этой девочке, почему, собственно, к актрисам со стороны слуг вдруг возникло подобное отношение. Нужно было что-то придумать.

«Если завтра я выиграю, — пообещал себе Гарри, — мы сразу же отправимся домой. Уверен, Аморита не захочет демонстрировать себя завтра на параде девиц в бальном зале».

Уже наверху экономка, шурша черным шелком своего аккуратного платья и позвякивая ключами на поясе, сухо сказала:

— Добрый вечер, мисс! Назовите мне свое имя, и я провожу вас в вашу спальню.

— Спасибо, — заранее поблагодарила Аморита. — Меня зовут Рита Рил. А как ваше имя?

— Миссис Доусон, — чинно ответила экономка. — Сюда, пожалуйста.

Она прошла немного вперед, двигаясь, как показалось девушке, с надменно поднятой головой и слегка возмущенным видом, как будто ее заставляли выполнять неприятную обязанность.

Экономка распахнула перед Аморитой дверь.

Комната, предназначенная для девушки, была просторной и очень уютной, несмотря на слегка отклеившиеся обои в одном из углов.

Аморита заметила, что шторы выцвели от времени и солнца, а на ковре заметные проплешины.

Но огромная кровать с расшитым пологом на четырех столбиках с изысканной резьбой произвела на девушку весьма приятное впечатление.

— Какая замечательная комната! — воскликнула Аморита. — Резьба просто восхитительна!

Говоря это, она взглянула на туалетный столик.

С обеих сторон овального зеркала красовались позолоченные ангелы.

И над камином висело небольшое зеркало в том же стиле. Каким-то странным образом все вещи в комнате гармонировали между собой, хотя, очевидно, хозяин не ставил перед собой такой цели, подготавливая дом к приему гостей.

Совершенно не подумав, Аморита сказала, с восхищением глядя на убранство:

— Очень красивая мебель. Она напоминает мне дом. То есть я хочу сказать, у нас дома тоже сохранились старинные вещи и мебель.

Экономка с удивлением посмотрела на нее, ничего не ответив.

Девушка заметила, что в другом конце комнаты две расторопные горничные в накрахмаленных чепцах разбирали ее чемоданы, и решила сменить тему:

— Как любезно с вашей стороны позаботиться о моих вещах! — сказала она. — Посмотрите, пожалуйста, нет ли там костюма для верховой езды?

— Для верховой езды? — воскликнула экономка. — Полагаю, мисс, к своему разочарованию, вы найдете, что лошади в нашей конюшне сильно отличаются от тех, на которых вы привыкли прогуливаться в парке.

Она говорила тоном матроны, решившей поставить на место вконец обнаглевшую школьницу.

Аморита улыбнулась:

— Его светлость граф уже показал мне своих скакунов и позволил выбрать одного для участия в скачках. Конь довольно своенравный, но я уверена, что смогу справиться с ним.

Заметив на лице экономки сомнение, она продолжала:

— Я живу в деревне, поэтому так уж случилось, что я никогда не «прогуливалась» в парке верхом, да и подобного желания, если честно, у меня не возникало.

— Если вы действительно живете в деревне, мисс, — ехидно заметила экономка, — ума не приложу, какое применение вы находите тем платьям, которые в данный момент горничные развешивают по шкафам.

В подтверждение ее словам упомянутые горничные как раз только что достали из одного чемодана потрясающее феерическое розовое платье.

Рукава и подол были украшены неправдоподобными перьями такого же цвета.

Аморита рассмеялась.

Действительно, после того, что она рассказала о себе экономке, наряды выглядели не только нелепо, но и смешно. Поэтому она поспешила объяснить:

— Это не моя одежда. Я одолжила ее на время, чтобы иметь удовольствие присутствовать в этом великолепном замке на вечере.

Экономка в недоумении уставилась на девушку. На ее лице читались явное недоверие и сомнение. Ее так и подмывало спросить, а не привирает ли молоденькая гостья?

— В таком случае, мисс, эти цвета вам совсем не подходят, — сделала вывод миссис Доусон.

— Да я и сама так думаю, — призналась девушка. — Но с другой стороны, наверное, не стоит слишком выделяться и отличаться по внешнему виду от остальных дам, чтобы не быть, как говорится, бельмом на глазу у всех присутствующих.

Экономка искренне рассмеялась.

— Это верно, — ответила она, затем, будто вспомнив что-то, добавила: — И у меня в жизни случались нелегкие времена.

Аморита с сочувствием и симпатией посмотрела на нее.

— Я знаю, вам пришлось здесь нелегко, — сказала она. — И должно быть, для вас стало великолепной