чему, но всё будет нормально. Рано или поздно – всё разрешится и Ваш отец будет дома. Хотелось бы – чтобы раньше, чем позже. До встречи в более благоприятное время.
Илья ещё несколько секунд держал в руках возле уха телефонную трубку, хотя их давно разъединили. Он посмотрел на молчащий телефонный аппарат, привычно покрутил ручку, давая отбой разговору.
Лирическое отступление
В Одессе в начале ХХ века телефонная связь была роскошью. Установку телефонного аппарата могли позволить себе не многие жители Южной Пальмиры. И всё же, Одесса занимала третье место в России по числу установленных телефонных аппаратов после Петербурга и Москвы. Да и по численности населения Одесса прочно занимала это же третье место. Телефонные линии от станции до абонентов тянулись по крышам домов. Довольно часто провода обрывались от ветра, снега, наледи на проводах. Эти повреждения мгновенно устранялись и связь была достаточно надёжной.
Телефонная станция Маргулиса, занимавшая красивое здание в самом центре города на Греческой площади, выходила своим главным входом на Полицейскую. Ко времени описываемых событий в Одессе работало 10000 номеров. Четыре цифры полностью были забиты во всех десятках – 9999. Господин Маргулис подумывал над расширением объема станции, но вскоре началась Мировая война, которую в наши дни мы называем Первой Мировой войной. Тогда люди и думать не думали, что через каких-нибудь двадцать с небольшим лет, за жизнь одного поколения, разразится ещё одна, значительно более кровопролитная, Вторая Мировая война с неисчислимыми человеческими жертвами и неслыханными разрушениями.
На телефонной станции были установлены самые современные в то время ручные коммутаторы шведской фирмы «Эриксон». Управляли соединением абонентов «девушки», некоторым было уже далеко за двадцать. По правилам приёма на работу, «девушки» не имели права выходить замуж, тем более, рожать детей. Беременных, если это становилось известно хозяину, немедленно увольняли с работы. Специальность телефонистки считалась очень сложной и престижной, хорошо оплачивалась. «Телефонная барышня» должна была быть выдержанной, высококультурной, с хорошей дикцией, с приличным образованием, со знанием иностранных языков. Вежливое обращение с клиентами, многие из которых позволяли себе хамство, невоздержанность, нервозность, было главным условием работы «телефонных барышень». И работали лучшие из них помногу лет и после Мировой войны, и в годы революции, гражданской войны и Советской власти, до сооружения автоматической телефонной станции в Одессе после 1945 года.
- Ну что? – нервно спросила сестра, когда он дал отбой.
- Оказывается, они уже давно ведут его дело. А мы и не знали. Спасибо сестрёнка. Надоумила. Он сказал, что всё будет хорошо, но когда это будет – не знает. Дай Б-г, чтобы поскорее.
Илья передал разговор с адвокатом матери. Она, оказывается об этом знала, но как-то не удосужилась посвятить в это своих детей.
- Дорогие мои. Вы уже взрослые, дети мои, - прижала Сара их к себе и зарыдала горькими слезами. Как будто слёзы, даже слезы радости, имеют другой вкус, а не горький.
Сара. Когда ей было лет 16, она придумывала себе жизнь в будущем, когда она станет взрослой. Вот она только-только распускающийся бутон прекрасного цветка с неотразимым запахом. Цветок экзотических стран, о которых она читала в любовных и приключенческих романах. Она слабо себе представляла, где могут находиться эти страны, где люди живут весело и свободно. Где целый год лето, плещется океан у песчаных берегов, на пальмах сидят попугаи причудливых расцветок, а внизу благоухают прелестные диковинные цветы. Вот таким цветком она представляла себя саму, её романтические приключения. Но воспитание, целеустремлённость, богобоязненность – она не была создана для любовных приключений. Даже читая романы про беспутную любовь, беззаботные путешествия, про смену любовников, эта смутная романтическая мечта не относилась к ней. И только она закрывала последнюю страницу романа, пылкость, страсть, смутная мечта – быстро уходили от неё. Она понимала, что реальность несколько отличается от романов, особенно после её замужества, которое гарантировало ей спокойную семейную жизнь.
Через много лет, когда впервые ей удалось поехать с мужем в Ялту, они в один из первых дней побывали в ресторане-ракушке над самой водой Чёрного моря, где набегающая ленивая морская волна облизывала дощатый подпол, в её воспоминаниях всплыли яркие картины из прочитанных книг. Картину экзотики дополняли гуляющие по набережной беззаботные отдыхающие. Женщины в красивых светлых платьях под ажурными кружевными зонтиками. Мужчины в лёгких костюмах из чесучи. Вокруг множество маленьких уютных кафе, столиков, стулья с высокими металлическими витыми спинками, белоснежные скатерти со стаканами янтарного крымского вина. Весёлая лёгкая жизнь под звуки струнных оркестров и плеск моря. Ближе к вечеру зажигались фонари на столбах вдоль прогулочной набережной, отражаясь в спокойной воде и темнеющее летнее небо с неестественной, как будто искусственной, луной на ещё не совсем тёмном небе. В её сознании мелькнула мысль, что вот они женаты столько лет, пережили смерть родившегося первенца, а выехали на отдых только теперь. Она понимала, что мужу трудно оторваться от дела именно летом – самое жаркое время года, в полном смысле этого слова. Скупка зерна, перевалка, продажа, погрузка и многое другое – связывало его по рукам и ногам. Он не мог перепоручить это кому- нибудь, даже близкому человеку, тем более его приказчикам, которые работали «честно» при его постоянном надзоре и контроле. Он вникал во все мелочи, ничего не пускал на самотёк, «на авось». Поэтому и дело его шло успешно, даже в тяжёлые годы, которые случались довольно часто на юге Украины от суховеев, засухи, болезненного мора животных и зерновых. Много чего случалось на земле.
Сара задумчиво смотрела на воду, на гуляющих, на своего мужа – всё ещё красивого, статного, крепкого мужчину. На неё надвигалась тоска по любимому мужу, по каким-то смутным мыслям. Сможет ли она жить без него, если его не будет, если смерть отнимет его у неё. Нет! Эту мысль она гнала от себя. Чур меня! В минуты совершенно непонятной тоски, среди всеобщего веселья, свободы и лёгкости, она вспоминала о своём только родившемся ребёнке. Горечь, нахлынувшая на неё, волнами набегала на её сознание, уходила от неё, она чувствовала себя всё же счастливой женщиной, женой и матерью.
У неё было гладкое, чистое лицо и ясные голубые глаза. Седые волосы и немного морщинистая шея выдавали в ней уже не молодую женщину.
Росли здоровыми сынишка и совсем маленькая дочь. Только недавно она перестала её кормить грудью. Светлая улыбка проскользнула на её лице. Маковский держал её руку в своих крепких руках. Сара была счастлива своей спокойной размеренной жизнью без особых приключений. В своей реальной жизни, она не хотела перемен, путешествий в незнакомые страны, изведывать неизвестные ей переживания. Жизнь без страстей и переживаний, без желания пережить неудобства. Жизнь её текла размеренно и это её пережили смерть родившегося первенца, а выехали на отдых только теперь. Она понимала, полностью устраивало. Сколько было волнений при переезде из Херсона в Одессу. Но всё прошло, время сгладило заботы и волнения. Жизнь потекла так же плавно и спокойно. По субботам и в праздники она зажигала свечи, молила Всевышнего о благополучии, о здоровье родных и близких.
С чувством полного удовлетворения жизнью, она ходила на Привоз, реже на Новый базар, вернее ехала на извозчике, которого нанимала Акулина, если они ехали вместе. А так, Акулина ходила на базар пешком ежедневно, принося свежие продукты и варила каждый день свежие блюда на всю семью. Часто у них обедали близкие люди и деловые партнёры. Засиживались помногу часов за столом, когда обед плавно переходил в ужин, когда свершались сделки или просто разговаривали за жизнь. В таких случаях Сара просила прощения, покидая застолье и переходила в свою комнату и садилась за чтение романа или за пяльцы, вышивая гладью очередную вещичку.
Шестьдесят семь лет жизни изменили лицо Сары, но не на столько, чтобы полностью исчезла нежность кожи, белый, можно даже сказать, бело-шёлковый цвет лица и живой интерес к жизни в глазах. В них не было грусти и безжизненной затуманенности. Глаза, не то, чтобы горели огнём, не искрились, как в молодые годы, но и не высказывали глубину переживаний за долгие прожитые годы, в которых были погромы в Херсоне, разбой и грабёж по дороге из Херсона в Одессу, болезни детей. Она ничего особенно не делала для поддержания своего внешнего вида, но всё же всегда ела в меру, даже меньше, чем хотелось,
