я все это уже где-то видела. Дежа вю. Героиня романа, одинокая, попадает в мастерскую художника, вернее, фотохудожника, и теперь с ней должны произойти какие-то волшебные превращения: из гадкого утенка, то есть чувырлы, – в принцессу. К тому же на горизонте маячит обязательный в таких случаях богатый поклонник, да еще наследство… Только страх за бабушку да острая боль от невозможности ее увидеть не вписывались в общую картину. Они были настоящими. Конечно, я уверена, что никакой портрет на обложке не появится, как и на цветной вкладке, да и зачем мне это? Чтобы пальцами на улице тыкали? То есть, конечно, если Глеб обнаружит такой портрет, это будет приятно, впрочем, я ведь не увижу его лица в тот момент, а раз так, то на фиг это нужно?

– О чем задумались? – прервал мои размышления голос Тараса.

– Да так…

В дверь позвонили.

– Это Эмма!

Эмма оказалась женщиной лет сорока, одетой явно очень дорого, но довольно безвкусно. И это тоже показалось мне очередной банальностью. Голос у нее был низкий, прокуренный, а лицо красивое и располагающее.

– Эмма, знакомься, это Саша, Александра Андреевна. А это Эмма Вячеславовна.

– Давай без отчеств, ну их к бесу, так проще. Согласна? И без выканья. На «ты»! Годится?

– Вполне, – кивнула я. Она мне понравилась.

– Значит, так, Тарас тут наговорил небось, какие дерьмовые книжки я пишу и все такое прочее? Я знаю, что пишу плохо, никуда не денешься. Но уже без этого не могу, понимаешь? Этот лысый козел говорит, что я графоманка. Но, в конце концов, это мои проблемы. Короче, первый роман я написала про себя. Как я начинала свой бизнес, как меня кинули первый раз, как чуть не убили, как потом просто взяли и отобрали мое кровное дело… Одним словом, про все написала: как ребенка рожала, как мужики меня предавали… Момент такой в жизни настал, что, кроме этого писания, мне себя занять нечем было. Потом все опять пошло в гору, а роман-то уже написан. Я не привыкла, чтобы добро пропадало! Взяла и отнесла в одно издательство. Мне там объяснили, что к чему, ну я и предложила им бабки, чтобы наняли человека… Так и сделали. И роман неожиданно здорово пошел. Тогда я второй написала. А они говорят, давай мы тебя раскрутим – будешь известная писательница. Это ведь интересно, такая фенечка – успешная бизнес-леди пишет популярные романы. Но под эту фенечку они с меня много чего содрать хотят. А тут еще мужик, который меня переписывал, возьми да помри. Значит, надо нового искать, а мне, понимаешь, неохота, чтобы об этом разговоры шли. К тому же из денег, что я за это платила, тому мужику хорошо если десятая часть доставалась. Ну я и подумала, вот бы найти такую женщину… Тарас говорил, что тебе вроде и жить негде, и бабки нужны, правда?

– Правда.

– А ты бы взялась?

– Попробовать надо.

– Это само собой. Но если ты мне подойдешь, я тебе райскую жизнь организую. Сиди и работай. На всем готовом, и еще деньги откладывай в банк. Поди кисло?

– Совсем не кисло!

– Тогда так. Я принесла тебе на пробу первую главу. Тут сто страниц. Можешь сокращать, если надо. Вообще делай что хочешь, только сюжет не трогай. Если будут вопросы, обсудим. А пока я на несколько дней уезжаю. Точнее, на неделю. Сколько успеешь к моему приезду, покажешь. И мы все решим.

– Эмма, а у вас…

– У тебя.

– Хорошо, у тебя уже весь роман написан?

– Да.

– Мне бы надо было весь его прочитать сначала, а потом уж править, а то мне что-то покажется неважным, я это вычеркну, а потом выяснится, что это и есть самое главное.

– О! Мне нравится ход твоих мыслей. Но уж сейчас давай как есть. Правь только стиль, я потом погляжу, и мы обо всем договоримся.

Она протянула мне умопомрачительно элегантную папку.

– Ты вообще-то когда-нибудь такими делами занималась?

– Нет.

– Молодец, честная баба, это мне нравится. И вообще, ты мне нравишься, с тобой, наверное, можно иметь дело. Язык за зубами держать умеешь?

– О да!

– Тогда нет вопросов. Давай, Александра, трудись! А я поеду, дел невпроворот. Тарас, если у нас сладится, с меня ящик шампанского.

И она ушла.

– Если ты с этим дерьмом справишься, еще спасибо мне скажешь. Эмма баба хорошая, хоть и с придурью.

– Хотелось бы справиться, такая работа меня устроила бы, во всяком случае пока.

– Пока – что?

– Пока не придумаю что-то другое.

– Только не делай ставку на Шурика, очень тебе советую.

– Спасибо, учту.

– Чудачка, я же тебе добра желаю. А ты обиделась.

– Я даже не думала обижаться. Ну мне пора, хочу посмотреть рукопись.

– Не терпится?

– Именно!

– А может, завтра с утречка? А сегодня могли бы закатиться с тобой куда-нибудь.

– Нет, Тарас, спасибо вам за все, но мне пора.

– Проводить?

– Не стоит, сейчас светло.

Мне действительно не терпелось заглянуть в рукопись Эммы. Но пока я шла к себе, в голове вертелась мысль: я же могу теперь не работать, с такими-то деньгами! Даже если положить в банк под самый маленький процент, все равно в месяц, наверное, будет набегать сумма, вполне достаточная для безбедной жизни. А на квартиру я заработаю, чтобы бабушкины деньги пока не только не тратить, но, возможно, и приумножить, если буду жить на всем готовом у Эммы и еще что-то получать. И только уже у подъезда я вдруг подумала: глупости, так не бывает!

Просто не может быть, чтобы у меня были такие деньги. Но в сумке лежала распечатка…

От первой же страницы у меня заболела голова.

Текст был поистине чудовищный, какой-то топорный и к тому же безграмотный. По-моему, из этого просто нельзя ничего сделать. Но ведь кто-то что-то с этим делал, почему же я не могу? Я должна, я просто обязана с этим справиться. Я не без труда продралась сквозь двадцать пять страниц. С грехом пополам различила какие-то сюжетные нити. Особенно жутким и неестественным был диалог. Я попробовала его немного причесать, сделать менее вульгарным и более натуральным. И, кажется, у меня это получилось, во всяком случае, уже можно было что-то понять. Но ясно было и другое. Править бессмысленно, надо переписывать, то есть вышивать тот же узор по новой канве совершенно другими нитками. Но у меня не было новой канвы, то есть бумаги.

Завтра утром первым делом побегу за бумагой. Я написала мелким почерком на обратной стороне Эмминого листа новое начало. И мне показалось, что это небо и земля.

Когда я глянула на часы, глазам своим не поверила – половина третьего ночи! Вот заработалась. Я отползла от стола, выпила стакан молока и повалилась спать. Ночью мне приснился ужасный сон. Как будто я сижу в тюрьме и ко мне на свидание приходит бабушка. Она стоит за стеклянной перегородкой, в которой нет никаких отверстий, и что-то мне говорит, а я не слышу. Я пытаюсь прочитать по губам, но бабушка вдруг начинает таять в воздухе. Я кричу, зову ее, бьюсь о толстое стекло, но напрасно – бабушка исчезает. Я проснулась в ужасе. И только осознав, что это был сон, немного перевела дух. Неужели вещий сон? Неужели бабушка умирает? Мне иногда снятся вещие сны. Достаточно вспомнить постоянно