— Баскакова пока не беспокоить? — спросил Ермолаев, когда Мещеряков уже собрался выходить.
— Нет, — тот покачал головой. — А что, думаешь, надо?
— Как раз не надо. Терзают меня сомнения…
— По поводу?
— Да как сказать… Ладно, потом обсудим, а сейчас надо спешить.
— Какие сомнения-то? Думаешь, не одобрит?
— Вот рапорт представишь, одобрит. А пока сами разберемся. Давай, давай…
— Даю, даю.
Поднимаясь по лестнице, Мещеряков приготовил купюру. Он решил, что будет надежнее, если бандиты увидят ее сразу. По крайней мере, сразу будет ясно, по реакции — наколола бандитка или нет. В случае чего успеет сделать ноги.
— Кто? — спросили за дверью.
— Дед Пихто. Да свои, свои, открывай, — развязно ответил Мещеряков и несколько раз дернул ручку.
Щелкнул замок и дверь отворилась.
— От Баскакова? — спросил его горбоносый.
Мещерякова бросило в жар. «Причем тут Баскаков? Как они узнали?» — лихорадочно соображал он, выискивая пути к отступлению.
— Ну-ка, — кавказец взял десятидолларовую бумажку, внимательно посмотрел на нее, сунул в карман и скрылся на кухне.
— Э, пароль-то отдай, — запротестовал Мещеряков.
Краем глаза он увидел, как кто-то стал у двери за его спиной. Из кухни вышли двое. Одного из них Мещеряков сразу же узнал. Это был тот самый тип, которого он задержал около школы, и за которого получил от Баскакова нагоняй.
— Ствол есть?
— Нет, — Мещеряков развел руки, и тот, кто стоял сзади, быстро его обыскал. — Да нет оружия…
— Жалко, что нет.
— Почему жал… — хотел спросить Мещеряков, но в этот момент получил сильный удар в солнечное сплетение.
Сгруппироваться он не успел и рухнул на пол.
— Ну что мусор, купюра-то не та, — ехидно заявил кавказец.
«Ах, идиот, надо было Ермолаева слушать, — подумал с досадой Мещеряков. — Дело дрянь».
— Ошибся я, — ответил он. — Здесь другая, в кармане.
— Ошибся ты, ошибся. Кто тебя послал, мусор?
— А пошел ты сам… — презрительно ответил Мещеряков.
«Что могло произойти? — недоумевал Ермолаев. — Легенда была безупречна. Что теперь? К Баскакову? Не уверен. Пока надо разведать ситуацию, а Серый — парень не промах, так просто не пропадет…»
Ермолаев пристроился на скамейке в скверике и, раскрыв газету, стал наблюдать. Его почти скрывали деревья, так что можно было просидеть довольно долго, не привлекая внимания.
Из дома вышла бабушка с огромной сумкой. Через полчаса в подъезд вошел потрепанного типа мужик. Не то. Вскоре в поле зрения оказалась знакомая фигура. Это был Баскаков.
Чтобы полковник не заметил его, когда будет выходить из дома, Ермолаев перебрался в дальний уголок сквера.
Баскаков вышел не один, а в сопровождении человека в черной кожаной куртке. У подъезда они распрощались и разошлись в разные стороны.
Прикрываясь случайными прохожими, Ермолаев по-индейски вполуприпрыжку преследовал человека в черном, который ускорил движение и через пару кварталов юркнул в подвал пятиэтажки. «А если он заметил слежку, и сейчас с нетерпением замер под лестницей с кирпичом в руке? Тут надо осторожнее», — Ермолаев скользнул взглядом вдоль стены. Четыре подъезда, четыре подвальных двери. Если гад проберется по трубам, то его не поймать. Некогда раздумывать. Ермолаев осторожно отворил дверь и шагнул на ведущую вниз лестницу.
Еще не привыкнув к желтоватой полутьме, он почти физически ощутил столб белого света, накрывший его со спины — кто-то третий распахнул дверь с улицы. Ермолаев едва успел вжаться в темный закуток, погрузившись ногами во что-то мягкое, как мимо, почти касаясь, проследовал шуршащий плащ и скрылся в глубине подвала.
Ермолаев прислушался. Тихо, как кошка, он подобрался ближе и медленно выглянул из-за перегородки. Оба собеседника стояли к нему спиной. Словно почувствовав посторонний взгляд, один из них резко оглянулся. Ермолаев спрятался, не успев разглядеть лица. Нет, с двумя ему сейчас не справиться. Мысли путались, Ермолаев неровным шагом направился к выходу, но зацепил какую-то металлическую конструкцию, и она с оглушительным грохотом и эхом рухнула на бетонный пол. «Эк я неловок, старею, наверное, — сказал себе Ермолаев. — Однако бежать прочь и как можно скорей… черт побери, египетские приключения, серия вторая». Грохнули выстрелы, и штукатурка рассыпалась пыльным облаком.
Выбежав на улицу, Ермолаев свернул за угол. Изрядно поплутав и оторвавшись от преследователей, он перевел дыхание и пошел не торопясь.
Его нагнал милицейский «уазик» и резко затормозил в двух шагах впереди. Лязгнула дверца, и оттуда буквой «Г» вывалился гигантского роста милиционер с пистолетом в руке. Сообразив, что это по его душу, Ермолаев кинулся в подворотню. «Стой, стрелять буду!» — закричали сзади диким голосом. Какой фальцет у этого дяди Степы, удивился Ермолаев. Щелкнул выстрел. Врешь, не возьмешь, прошипел Ермолаев любимую чапаевскую фразу. Двор оказался проходным, но местная милиция наверняка в курсе всех возможных лазеек. И он нырнул в первую же парадную. Это было рискованно, но оставляло шанс — например, выбраться на крышу. На втором этаже он приостановился. Может, позвонить в какую-нибудь дверь? На ближайшей красовалась фотография собаки при медалях. Занятно. Оттуда свирепо залаяли. Мигом перескочив на третий, Ермолаев выбрал самую обшарпанную и позвонил. После томительного ожидания и какой-то возни на пороге возник мужик в тельнике с хабариком, руки перемазаны разноцветным.
— Проходи, браток — как ни в чем не бывало пригласил морячок.
Ермолаев важно кивнул и вошел.
— Две комнаты, санузел, кухня, чулан, — продолжал мужик. — Сейчас Глаха придет, сеструха. А у тебя что?
— Да типа есть варианты, — пробормотал Ермолаев.
Все кругом было завешано картинами. Видать, сестра Аглафера не любит искусство и сопутствующий ему запах скипидара, догадался Ермолаев, вот и разъезжаются. Чтобы потянуть время, он указал на самую большую картину, изображающую рыбу неведомой породы:
— Это форель?
— Сам ты форель, — возразил мужик. — Это символ Иисуса Христа.
— Это почему, — искренне удивился Ермолаев. — Он что, вегетарианец был?
Мужик слегка рассердился:
— Сам ты ветерен…ветера…рианец.
— А что?
— Ну там как бы… Рыба. А черт его знает, почему.
Ермолаев провел пальцем по очень реалистично нарисованной раковине:
— А это символ чего?
— Да так, раковина. Иностранцы хорошо покупают. Давеча сразу две взяли, и еще просят. Только ты рукой не того…
— Да, как живая. А ты что, академию закончил?
