Достав из кармана холщовый мешочек, Дерябко вынул оттуда и разложил перед Гущиным на столе три пули. Одна из пуль была сильно деформирована, на двух других если и можно было разглядеть следы, то лишь с большим усилием.

— Вот, расплющенная пуля застряла в радиаторе «Волги». Эта «Волга» шла слева от нас, сразу за такси, которое вел Бал-маков. Две другие пули ушли в землю на обочине.

— Где все это произошло?

— На седьмом километре после выезда на Ленинградское шоссе в сторону Москвы.

— Может, стреляли в «Волгу»?

— Вряд ли, Виктор Александрович. Мы тщательно проверили и эту машину, и ее владельца. Никаких связей с криминальными структурами ни за машиной, ни за ее владельцем не наблюдалось. В «Волге» ехал сам владелец, Кузин Алексей Павлович, график-компьютерщик Главного архитектурного управления Москвы, никогда не попадавший в поле зрения правоохранительных органов. В машине с ним ехали жена, дочка и теща, которых он встретил в аэропорту после рейса и отвозил домой. «Волга» старая, Кузин приобрел ее после того, как она отъездила больше ста тысяч километров. Угонять такую машину и вообще связываться с ней никто не будет. И стрелять из снайперской засидки по человеку вроде Кузина тоже никто не будет.

— Расскажите про засидку.

— Собственно, мы из-за этой засидки так долго и провозились. Засидка была устроена на дереве, на старом ветвистом дубе. Несколько досок, прибитых на высоте десять с небольшим метров. Так, что их снизу и не разглядишь. Еле нашли.

— Следы какие-нибудь на засидке есть?

— Никаких. Ни окурков, ни следов пепла, ничего. Голые доски. И внизу, под деревом, ничего нет. Человек был опытным.

— Почему же все-таки этот опытный человек промазал?

— Виктор Александрович, знаете — мы посидели на этой засидке, понаблюдали. Там идет сплошной поток машин, причем в основном такси. Сориентироваться, в какое именно из этих такси надо стрелять, не так просто. Чтобы снайпер, даже опытный, мог поймать на мушку какого-то водителя, надо или как-то отметить это такси, или поставить на него радиодатчик. Этого сделано не было.

— Вы проверяли такси Балмакова?

— Проверяли радиодетектором. Радиодатчика на такси нет. Гущин оглядел собравшихся.

— Есть мысли?

В кабинете наступила тишина.

— Понятно. Значит, мыслей нет. Паламарчук протянул нехотя:

— Виктор Александрович, ясно одно — Балмакова они так не оставят.

— Понятно, что так не оставят. И что?

— То, что его нужно как-то спасать прежде всего. Труп — плохой свидетель.

— Причем спасать до конца смены, — добавил Хрулев. — После конца смены это будет в десять раз трудней.

— Глубокая мысль… — процедил Гущин.

— Виктор Александрович, думаю, с Балмаковым надо попытаться как-то поговорить, — сказал Дерябко. — Еще до конца смены. Сесть в машину, представившись пассажиром. И в дороге поговорить. Объяснить, что он важный свидетель и что его жизни в связи с этим угрожает опасность. И в конце концов убедить, что у него нет другого выхода, кроме как сотрудничать с нами.

— Мысль верная, Саша. Но сделать это нужно деликатно.

— Я разве говорю, что неделикатно?

— Учтем еще одно — при этом нельзя ни на секунду забывать, что машину в любой момент такого разговора могут обстрелять.

— Это тоже, — согласился Дерябко. — Сюда нужен… Ну, короче, мы все понимаем, кто сюда нужен.

— Кто-то из вас может сесть в машину как пассажир? И поговорить с Балмаковым?

Дерябко некоторое время будто что-то просчитывал про себя. Наконец сказал:

— В принципе поговорить мы можем все трое. Но меня и Паламарчука Балмаков знает, мы ведь там много терлись как носильщики. Хрулева он тоже знает, да и все в Шереметьеве его теперь знают как официанта. Причем главное не в Балма-кове, а в тех, кто хочет его убрать. Они ведь не дураки. И наверняка тоже давно уже трутся в Шереметьеве. И если увидят, что в машину Балмакова садится кто-то из нас, могут просечь.

— Ты хочешь сказать — сюда хорошо бы свежего человека?

— Именно. Про которого в Шереметьеве никто ни слухом ни духом.

— Кого?

— Виктор Александрович… — Дерябко посмотрел в потолок. — Думаю, если поскрести, мы сможем все- таки найти в управлении свежего человека.

— Это должен быть не просто свежий человек. Это должен быть человек, на которого и я, и каждый из вас может полностью положиться. Полностью, вы понимаете?

Ему никто не ответил.