— Я сказала просто так.
— Я тебе могу рассказать все про своих родителей. Мой отец преподает гидравлику в Корабелке, в Петербурге, мама — администратор в доме отдыха. Просто чтоб ты знала.
— Ладно. Папа у меня конгрессмен. Член палаты представителей США. Мама, как и у тебя, домохозяйка.
— Черт… Член палаты представителей США. А я-то, идиот, хотел сделать тебе предложение.
— Предложение?
— Предложение выйти за меня замуж.
— Так делай это предложение. Чего ты медлишь?
— Считай, я его сделал. Ты согласна?
— Конечно, я согласна… Только знаешь, Юра… Знаешь, я давно мечтала об этой минуте… Мечтала, когда первый раз увидела тебя… Потом мечтала на яхте… Потом на крейсере… И знаешь, я верила, что это обязательно будет что-то такое… Такое… Торжественное, необычное…
— Я понял. Но я сейчас не могу предложить тебе ничего торжественного. Я просто торжественно делаю тебе предложение. Вот и все.
— Этого достаточно. — Улыбнулась. — Я сейчас улечу в Нью-Йорк. И вызову тебя, как говорят в России, повесткой по твоему адресу. На Третьей Владимирской улице. Ты прилетишь в Штаты, и мы поженимся. Хорошо?
— Ты еще спрашиваешь… Мне не верится, что я все это слышу.
— Ты это слышишь. Слушай, что, если я позвоню в компанию, которой поручила переправить «Алку» в Петербург, и скажу, чтобы они изменили пункт доставки? И отправили ее в Нью-Йорк, на имя моих родителей? Ты не против?
— Как я могу быть против… Улыбнулась:
— Знаешь, — давай посмотрим, когда ближайший самолет в Нью-Йорк?
— Давай.
Когда они подошли к таблице с расписанием вылетов, он не поверил своим глазам. Самолет в Нью-Йорк вылетал через двадцать пять минут, уже началась посадка.
Он не успел опомниться, как Алла взяла билеты и прошла контроль. Подумал: он даже не успел поцеловать ее. Обернувшись, она махнула ему рукой — и исчезла в проходе к туннелю.
Звук реактивных двигателей «Боинга», к которому за четыре часа лета, с момента, когда они вылетели из Маската, он уже привык, не шел ни в какое сравнение ни с сотрясающим корпус крейсера грохотом главной машины, ни со стуком движка яхты. Эти звуки, и грохот главной машины, и стук движка, постоянно напоминали об опасности, звук же двигателей «Боинга» был звуком комфорта. Комфорта, от которого за последний месяц он напрочь отвык.
Слева от него, у иллюминатора, откинувшись в кресле, дремал Гущин. Полковник в течение всего полета находился в состоянии полусна, а когда выходил из этого состояния, всем видом старался показать, что не видит того, что происходит с Седовым.
Сидя у себя в кабинете, Гущин читал рапорт-докладную, поданную на имя начальника криптографического отдела Главморштаба старшим лейтенантом Лапиком. Эту докладную ему по его запросу только что прислали по факсу.
Напротив сидел вернувшийся из Главморштаба Дерябко. Посмотрев на него, Гущин спросил:
— Проездные документы Лапика видел?
— Видел железнодорожный билет на поезд Тегеран — Москва. С ним все в порядке.
— Насчет проводников, которых он описывает, выяснял?
— Выяснял. Такие проводники есть, именно в этом, двенадцатом вагоне.
Хмыкнув, Гущин продолжил чтение. Дочитав до конца, отложил поместившуюся на нескольких страницах докладную в сторону.
— Хоть убей, не пойму, кто бы это мог быть.
— Вы имеете в виду, кто мог убить Лашкова?
— Повторяю себе, повторяю, повторяю: убил его кто-то свой. Тот, кому Лашков абсолютно доверял. А вдруг его убил совершенно посторонний человек? Вдруг?
— Такого не может быть, Виктор Александрович… И мы будем проверять всех своих.
— Саша… Мы уже всех своих проверили. Всех.
— Проверим снова.
— Но кто же из своих, Саша? Кто?
— У вас нет никаких подозрений?
— Есть. Есть несколько неясных подозрений. Но нет ничего, что свидетельствовало бы, что кто-то из наших людей мог вот так, ни с того ни с сего, прийти вечером в квартиру Лашкова и выстрелить ему в затылок из «Макарова». Ничего, понимаешь?
— Будем проверять по второму кругу.
— Черт… Ну что ты затвердил — «по второму кругу, по второму кругу…». Вообще-то, по идее, Лапик на роль убийцы Лашкова подходит идеально.
