— А как насчет шарад? — не сдавалась фея веселья. — Впрочем, нет, вам их и так хватает. Тогда споем? Кто знает песенку «Плыви, плыви, кораблик»?
Ее широкая улыбка разлетелась на множество осколков, ударившись о хмурые лица волшебников.
— Неужели вам так нравится быть мрачными? — неверяще спросила фея.
— Да, — немедленно сказал главный философ. Тело феи веселья обмякло, она сунула руку в рукав, пошарила там, достала скомканный носовой платочек и вытерла глаза.
— Опять ничего не получается, да? — прошептала она, и ее подбородок задрожал. — Никто не хочет веселиться, хотя я так стараюсь. Я составила книгу шуток, у меня целых три коробки костюмов для маскарада… Но стоит мне попробовать развеселить людей, как они почему-то смущаются… а я действительно стараюсь… изо всех сил…
Фея громко высморкалась.
Даже главный философ дрогнул и смутился.
— Э… — начал было он.
— Ну, кому может повредить чуток веселья? — всхлипнула фея.
— Э… в каком смысле? — уточнил главный философ, чувствуя себя последним негодяем.
— Кругом ведь столько всего хорошего — к чему грустить? — сказала фея и снова высморкалась.
— Гм… капли дождя, последние лучи солнца и все такое? — саркастически хмыкнул главный философ, правда на этот раз сарказм у него как-то не получился. — Э… хотите я дам вам свой платок? Он почти чистый.
— А почему бы нам не угостить даму хересом? — предложил Чудакулли. — А курицу — зерном?
— Но я не пью спиртного, — с ужасом произнесла фея веселья.
— Правда? — удивился Чудакулли. — А мы иногда находим это занятие очень даже веселым. Господин Тупс, будь добр, подойди ко мне.
Он поманил его пальцем.
— Видимо, в воздухе болтается очень много веры, раз появляется вот такое. Полная тупица, насколько я могу судить. Нужно срочно связаться с Санта-Хрякусом. Как это лучше сделать? Написать ему письмо и сунуть в каминную трубу?
— Да, сэр, но сегодня это не получится, — ответил Думминг. — Сегодня он занят доставкой подарков.
— Значит, никак нельзя узнать, где он сейчас находится? Проклятье.
— Впрочем, возможно, к нам он еще не заглядывал, — продолжал Думминг.
— А с чего бы ему сюда заглядывать? — подозрительно осведомился Чудакулли.
Библиотекарь свернулся калачиком и натянул на уши одеяло.
Как всякий орангутан, он тосковал по теплу тропического леса. Проблема заключалась в том, что он никогда не видел тропического леса, потому что превратился в орангутана, будучи уже взрослым мужчиной. Но что-то в его костях имело представление о таком лесе, и поэтому он люто ненавидел зимнюю стужу. Однако он был библиотекарем, и те же самые кости строго-настрого запрещали ему разводить огонь в библиотеке. В результате одеяла и подушки исчезали из всех комнат Университета и собирались в справочном отделе библиотеки, где библиотекарь проводил все самые холодные зимние дни.
Перевернувшись на другой бок, он поплотнее закутался в портьеры казначея.
Но что-то скрипнуло рядом с его логовом, а потом послышался шепот:
— Нет-нет, не зажигайте лампу!
— А я все думал, почему его не видно весь вечер…
— В канун страшдества он рано ложится, сэр. Ага, вот…
Донесся шорох.
— Нам повезло. Тут пусто. Кстати, очень похоже на чулок казначея.
— И он вывешивает его каждый год?
— Очевидно.
— Но он далеко не ребенок. Может, виной всему детское простодушие?
— Возможно, орангутаны мыслят иначе, аркканцлер.
— Как ты думаешь, в джунглях они тоже так поступают?
— Вряд ли, сэр. Во-первых, там нет каминных труб.
— А еще у них очень короткие ноги. В чулочно-носочной области орангутаны явно страдают. Но могли бы додуматься вывешивать перчатки. Санта-Хрякусу пришлось бы работать в две смены, учитывая длину их лапищ.
— Отлично, аркканцлер, теперь нам остается только ждать…
— А что это там стоит? Ничего себе! Бокал хереса! Зачем добру пропадать?
В темноте что-то забулькало.
— Я думаю, он предназначался для Санта-Хрякуса, сэр.
