одиночку?

В этой усмешке послышалась угроза. Бруно мельком окинул взглядом товарищей. Ничего не стоит прямо сейчас разобраться с чертовым менеджером и, если он встанет на пути, просто выбросить в Пространство.

— Ну что вы, — нервно улыбнулся Эвил. — Напротив… я бы хотел лететь с вами. Прямо сейчас.

Наступило тягостное молчание.

— У меня с собой важные документы, — сказал Эвил, похлопывая по тонкому серебристому кейсу. — Мне срочно нужно на Землю. Кстати, оказав мне помощь, вы сделаете себе неплохое алиби. И я буду ходатайствовать…

— Не несите ерунды! — презрительно бросил Предок. — Вам нужно оставаться здесь. От вас зависят жизни тысяч людей, ваша задача навести здесь порядок, организовать жизнедеятельность поселения так, чтобы они смогли дождаться спасения. Не беспокойтесь: эти ребята обязательно долетят и пришлют помощь. Не знаю, зачем вы притащили меня сюда…

— Чтобы вы летели со мной! — сверкнув глазами, зло выдохнул Эвил. — Мне не простят гибели члена совета директоров, пусть и вообразившего себя мучеником.

— Я никуда не полечу, — пожал плечами Предок. У ног его с самым непосредственным видом вился кот. — Вы идиот, Эвил.

— Нет, я не идиот, — рассмеялся Эвил и положил правую руку на запястье, чуть повыше сенсорного браслета. — Уж вы-то знаете, что такое план «Ресет»…

— Вы не посмеете… — проговорил Предок, бледнея.

— Я не посмею? — искренне удивился Эвил. — А как посмели вы — те, кто разрабатывал этот план? Я действую по вашей инструкции!

— Я голосовал против, — проговорил Предок.

— Я всего лишь исполнитель! — выкрикнул Эвил, и глаза его осветились нездоровым блеском. — Я буду засыпать спокойно, зная, что исполнил все согласно инструкции! Мне даже дадут повышение! А как будете жить вы, вы все?!

— Что это за план? — быстро спросил Вадим, не отрывая взгляда от Эвила.

— Очищение жизненного пространства, — быстро сказал Предок. — Мгновенная принудительная разгерметизация. Это предусмотрено на всех внеземных объектах — на случай беспорядков, эпидемий и тому подобного. Когда решение проблемы другими путями резко выходит за пределы рентабельности. Чистая экономика… она всегда за пределами этики…

— Мне достаточно коснуться панели — и на вашей совести пять тысяч ни в чем не повинных людей, — быстро сказал Эвил. — Перепад давления — и куча замороженных трупов. Кстати, если я погибну или же браслет покинет мою руку, произойдет то же самое.

— Это чудовищно! — потрясенно произнес Ян.

— Именно, — кивнул Эвил. — Я не настолько кровожаден. Все, что нужно, чтобы предотвратить трагедию, это просто взять меня на борт. И его тоже.

Он кивнул в сторону Предка.

— Вам это не сойдет с рук, — пообещал старик, пристально разглядывая исполнительного менеджера.

— На Земле разберутся, — отозвался Эвил.

— Системы жизнеобеспечения не потянут такое количество людей, — сказал Хансен. — Допустим, один резерв есть. Но двое…

— Пусть он останется! — Эвил ткнул пальцем в Бруно.

Такого Бруно не ожидал. У него подкосились ноги.

— Нет… — проговорил он, — нет…

— Придется! — жестко сказал Эвил и потянулся к браслету.

— Никто не останется! — решительно заявил Вадим. — Резерва достанет на троих.

Это была ложь, но никто не стал спорить. Пилот решил не выпускать инициативу из рук и принялся отдавать распоряжения — спокойно, словно не затесался в сложившуюся команду внештатный мерзавец.

— Не будем терять времени. Надеваем вакуум-сьюты. Хансен, проверь у всех показания тестов. Берем по два резервных дыхательных комплекта. Юрген, я в тридцать второй ячейке на всякий случай припас запасной кислородный блок. Прихвати…

Предок сразу же выбрал себе вакуум-сьют не по размеру. Хансен хотел возразить, но запнулся, когда старик засунул за пазуху кота. Тот не сопротивлялся и, обреченно обмякнув, исчез в глубине легкого композитного каркаса.

Не так Бруно представлял себе это путешествие. Не было ощущения пространства, полета, разгона и торможения. Весь долгий путь заполнила мучительная борьба за жизнь.

«Хлам» так и стартовал — уродливый, недоделанный, с грудами материала, наваленного внутрь корпуса. Похожий больше на результат чудовищной катастрофы, нежели на космический аппарат, он медленно набирал скорость, разгоняемый непропорционально маленькими двигателями. Огромных усилий стоило стабилизировать полет: корабль упорно норовил крутнуться вокруг смещенного центра массы.

Дальше-больше: Вадим был пилотом и о навигации имел лишь общие представления. Но, кроме него, полагаться было не на кого: даже бортовой компьютер, «пересаженный» от ловца астероидов, не слишком помогал, страдая в старости компьютерной шизофренией.

Первые сутки безвылазно провели в вакуум-сьютах, пока не удалось добиться относительной герметичности. Еще пару часов мучительно искали источник утечки и наконец обнаружили крохотную трещину в почти недосягаемой точке. Хансен залил ее герметиком из массивного баллона.

Долго выравнивали давление: чтобы не испытывать на прочность прогнившие старые борта и сварные швы, среду в корабле создали максимально разреженную. Искусственное тяготение также включили лишь на треть и только в бытовом модуле.

Шлемы открывали с опаской, долго принюхивались к странной, отдающей химией атмосфере. Больше всего Бруно почему-то переживал за кота, пропавшего в глубинах вакуум-сьюта Предка. Но зверя извлекли на свет вполне живым, только помятым, сонным и, похоже, недовольным тем, что его побеспокоили.

Еще не осознав, что они совершили немыслимое, Бруно торчал в кабине пилота, жадно глядя на звезды через маленькие бронированные стекла. На единственном рабочем экране медленно уплывало в бесконечность не слишком гостеприимное Пристанище, а где-то впереди была далекая, но такая прекрасная Земля…

Полет занял около месяца: За это время команде пришлось пережить немало неприятных ситуаций.

Засбоила атмосферная система, и от резких перепадов давления у всех начались головные боли, хлынула носом кровь, а потерявшего сознание Предка пришлось откачивать и пичкать просроченными медикаментами. Снова и снова открывались утечки воздуха — корабль норовил дать течь, как столетний деревянный парусник. Постоянно отказывала система поглощения углекислого газа, пытаясь тихо отравить зазевавшихся людей.

А однажды Вадим обнаружил, что они потерялись. Сбились с курса, и теперь не понятно, откуда и куда ведет проложенная в Пространстве кривая. Это, пожалуй, был самый опасный момент, ужасающую суть которого способен понять один лишь пилот. Панические сутки, которые провел он за вычислениями в борьбе со спятившим навигационным компьютером, стоили ему нескольких седых волос.

Конечно же, более ощутимой опасностью стала нехватка продовольствия и воды — два лишних рта дали-таки о себе знать (а был еще и Айвенго). И когда под конец полетела климатическая система, люди были измотаны до предела.

Одно оставалось более или менее сносным: это психологический климат. Бывший исполнительный менеджер, словно истратив в своем отчаянном прорыве на борт все силы, с самого начала вжался в дальний угол жилого модуля вместе со своим кейсом и так просидел весь путь. Его будто и не было: никто не заговаривал с ним и он не произнес ни слова. Даже вездесущий Айвенго ни разу не почтил его своим вниманием.