соломкой и начал разламывать ее. На поднос посыпались кусочки. – Вот тело Христово, перешедшее с этой земли в милосердие, чтобы была жизнь вечная. – Он повернулся к пастве. – Приглашаю вас вкусить святого Причастия. Помолимся же!

Все склонили головы, а человек на возвышении закрыл глаза и тихо, то повышая, то понижая голос, заговорил:

– Отче наш, просим Тебя – благослови сие Причастие, и укрепи души наши в минуту испытаний. Мы не знаем, что принесет нам завтрашний день, мы снедаемы страхом и не знаем, что делать. Нашим умом не постичь, что творится с городом нашим, с нами самими…

Пока моление продолжалось, Дифин внимательно прислушивалась к голосу этого человека, сравнивая его с голосами Тома, Джесси, Рэя, Роудса и Сержанта. Поразительно – каждый голос уникален, поняла она. Да и правильное произношение сильно отличалось от ее запинающейся речи. То, что поначалу Дифин сочла грубым площадным языком, совершенно варварским, состоящим из внешне негибких, неподатливых оборотов, теперь изумляло своим разнообразием. Разумеется, язык хорош настолько, насколько выразителен. Дифин все еще было трудно понимать чужую речь, но ее звучание пленяло. И наводило легкую грусть: в человеческом голосе было что-то неописуемо одинокое, подобно зову, летящему из темноты в темноту. «Каким бесконечным разнообразием интонаций владеют человеки!» – подумала она. Уже одно то, что каждый голос на этой планете был уникален, являлось чудом творения, вызвавшим у Дифин полный разброд чувств.

– …охрани нас, возлюбленный Отец наш, и пребудь с нами, и дай нам знак, как исполнить волю Твою. Аминь, – закончил Дженнингс. Он взял в одну руку поднос с пластмассовыми чашечками с соком, в другую – ломаное печенье, и пошел по рядам, предлагая Святое Причастие. И мэр Бретт, и его жена причастие приняли. Дон Рингуолд, владелец «Аптеки Рингуолда», вместе с женой и двумя детьми последовал их примеру. Как и Ида Слэттери, и Локриджи, Гил с Мэвис. Преподобный Дженнингс двигался по проходу, раздавая Причастие и тихо приговаривая: «Сим приемлешь ты кровь и тело Христово».

Сидевшая перед Дифин женщина расплакалась, и муж обнял ее за плечи, притянув поближе к себе. Рядом с ними сидели два мальчугана – один большеглазый и испуганный, второй неотрывно смотрел через спинку скамьи на Дифин. Какая-то старуха по другую сторону прохода закрыла глаза и подняла дрожащую руку к фигуре над возвышением.

– Сим приемлешь ты кровь и… – Осекшись, потрясенный Дженнингс уставился в пыльное личико дочурки Тома и Джесси. «Вот инопланетное существо, которое искал полковник Роудс.» – …и тело Христово, – продолжил он, предложив виноградный сок и печенье тем, кто сидел на скамье перед Дифин. Потом остановился возле нее и тихо сказал: – Привет.

– Привет, – ответила она, копируя его сладкий голос.

Дженнингс нагнулся, хрустнув коленями.

– Тебя ищет полковник Роудс. – В золотистом свете свечей казалось, будто направленные на него в напряженной сосредоточенности глаза девчушки светятся. – Ты знаешь об этом?

– Я подо-зревать… – она замолчала. Ей хотелось сделать еще одну попытку, высказаться более гладко, связно, по-человечески, а не запинаться, выговаривая слова по Вебстеру. – Подозревала, – сказала Дифин. Дженнингс кивнул. Сердце забилось чуть быстрее. Сидящая перед ним фигура походила на Стиви Хэммонд во всем, кроме позы: она держалась скованно, словно ей причиняло неудобство то, как сочленялись ее кости, а правую ногу подобрала под себя. Руки вяло свисали вдоль тела. Голос тоже очень напоминал голос Стиви, однако в нем слышался шелест тростника, словно в горле у девочки была флейта.

– Можно, я отведу тебя к нему? – спросил он.

Ее лицо на миг выразило испуг, словно под белой коркой льда промелькнула темная вода, потом опять застыло.

– Я должна найти выход, – сказала она.

– Ты имеешь в виду дверь?

– Дверь. Побег. Выход. Да.

Выход, подумал Дженнингс. Должно быть, она говорит о силовом поле.

– Может быть, полковник Роудс сумеет тебе помочь.

– Не су-меть. – Она помедлила и попробовала еще раз: – Он не может помочь мне найти выход. Если я не сумею уйти, будет много вреда.

– Вреда? Кто же пострадает?

– Джесси. Том. Рэй. Ты. Все.

– Понятно, – сказал Дженнингс, хотя ничего не понимал. – И кто же нам навредит?

– Тот, кто явился сюда, разыскивая меня. – Взгляд Дифин был спокойным. Какие старые глаза, подумал Дженнингс, словно перед ним, забравшись в тело маленькой девочки, сидела древняя старуха. – Кусака, – объяснила она, выплюнув слово так, будто это было что-то чудовищно отвратительное.

– Ты про ту штуку? Так ее зовут?

– При-бли-зитель-но, – сказала она, сражаясь с неподатливым мясистым обрубком во рту. – У Кусаки в каждом мире другое имя. Много миров, много имен.

Его преподобие ненадолго задумался над этим. Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал ему, что он будет беседовать с инопланетянкой и в первую очередь узнает о существовании жизни во «многих мирах», он или наградил бы кретина хорошим ударом правой, или вызвал бы психовозку.

– Я хотел бы отвести тебя к полковнику Роудсу. Ничего?

– Он не может мне помочь.

– А может быть, может. Он хочет помочь тебе, как и все мы. – Похоже, она задумалась. – Пойдем, давай я отведу тебя к…

– Это она! – крикнул кто-то, и преподобный Дженнингс от испуга выронил поднос с виноградным соком и крошками печенья. Посреди прохода стоял вскочивший со скамьи мэр Бретт. За спиной у мэра маячила жена, подпихивая его к активным действиям. Бретт тыкал пальцем в Дифин и вопил:

– Эй, смотрите все, это она! Тварь из космоса!

Сидевшая перед Дифин чета отпрянула. Один из мальчуганов перепрыгнул через скамью, чтобы убежать, но второй, тот, что наблюдал за ней, лишь усмехнулся. Люди начали вставать с мест, чтобы как следует рассмотреть ее. Никто больше не молился.

Дженнингс поднялся.

– Успокойся, Джон. Не устраивай скандал!

– Скандал, как же! Вот она! Вот оно чудовище! – Он сделал шаг назад и на ткнулся на Дорис. Рот округлился потрясенным «О». – Боже ты мой! В церкви!

– Вовсе незачем мутить воду, – проговорил Дженнингс, силясь сохранить успокаивающую интонацию. – Отнеситесь к этому проще, вот и все.

– Это из-за нее мы попали в такую передрягу! – взвыл Бретт. Его остролицая жена закивала в знак согласия. – Полковник Роудс сказал, что эта тварь залезла в Стиви Хэммонд, и вот она тут расселась! Одному Богу известно, чего она может!

Переводя глаза с одного лица на другое, Дифин читала в них ужас. Она встала, и женщина впереди нее, схватив своего ухмыляющегося малыша, попятилась.

– Выкиньте ее отсюда! – не унимался мэр. – У нее нет никакого права быть в обители Господа!

– Заткнись, Джон! – потребовал Дженнингс. Люди уже устремились к дверям, чтобы как можно скорее выбраться из церкви. – Я как раз собираюсь отвести ее к полковнику Роудсу. А теперь почему бы тебе не сесть и не спрятать язык за…

Пол затрясся. Дифин увидела, как заколебались осветительные палочки. Один из металлических держателей упал, и горящие осветительные палочки покатились по малиновому ковру.

– Что это было? – выкрикнул Дон Рингуолд. Совиные глаза за стеклами очков в металлической оправе стали огромными.

Раздался громкий треск. Бетон ломается, подумал Дженнингс и сквозь подметки почувствовал, как содрогнулся пол. Энни Гибсон завизжала и вместе с мужем Перри кинулась бежать, волоча за собой обоих мальчиков. По другую сторону прохода, воздевая обе руки к кресту, бормотала что-то старая миссис Эверетт. Дженнингс посмотрел на Дифин и увидел: снова прокравшийся в ее глаза испуг исчез, сменившись