Вэнс неохотно подчинился, Роудс поймал фонарик ладонями, которые уже стали скользкими от пота и быстро описал лучом круг. Рыжую землю покрывала бледно-серая пленка липкой слизи толщиной, может быть, в дюйм. Будучи еще довольно свежей, она ручейками сползала по стенам. Справа от Роудса в земле был пробурен тоннель, простиравшийся за пределы досягаемости луча. Когда полковник сообразил, каких габаритов должно было быть вырывшее этот тоннель существо, у него пересохло во рту. Высота тоннеля была почти шесть футов, ширина – четыре или пять.

– Винтовку, – сказал он и поймал слетевшее вниз оружие.

– Видно чего-нибудь?

– Да. Передо мной тоннель. Я пошел.

– Господи Боже! – еле слышно сказал Вэнс. Без фонарика он чувствовал себя беззащитным, как броненосец, с которого содрали панцирь, однако подумал, что полковнику фонарь будет нужнее. – Если там чего зашевелится, мотайте оттудова к едрене-фене, а я вас вытяну!

– Заметано. – Роудс помедлил и в ярком свете фонарика взглянул на часы. До полуночи оставалось почти восемнадцать минут. Колдовской час, подумал Роудс. Пригнувшись всего на несколько дюймов, он сделал первый шаг в тоннель. Второй шаг дался не легче, но полковник продолжал идти, держа в левой руке фонарик, уперев в правое плечо приклад винтовки, готовый в любой момент нажать на курок.

Как только стало темно, Вэнс услышал, как ящерица зашуршала в своем углу, и чуть не намочил штаны.

Полковник шаг за шагом медленно удалялся по подземному тоннелю от дома Крича. Углубившись примерно на десять футов, он остановился, чтобы исследовать покрывавшее пол, стены и потолок вещество. Он нерешительно дотронулся до слизи и отдернул руку – дрянь оказалась скользкой и теплой, как свежие сопли. Какая-то природная смазка, решил Роудс. Может быть, инопланетный эквивалент слюны или слизи. Неплохо было бы прихватить образец, но тащить это с собой обратно было выше его сил. К тому же, эта мерзость и так загадила полковнику все ботинки. Он двинулся дальше. Тоннель, описывая длинную дугу, сворачивал направо. Со стен медленно капало, земля была кроваво-красной. У полковника возникло странное ощущение, будто он все глубже входит в ноздрю, и он был готов к тому, что в любую секунду увидит влажные волоски и кровеносные сосуды.

Примерно тридцать футов тоннель шел прямо, потом мало-помалу изогнулся влево. Роудс гадал: что, Кусака – такой же гибрид машины с живым существом, каким была стрекоза? Или словом «Кусака» Дифин определяет не одно существо, а целое скопление?

Он остановился. Прислушался. Сорвавшаяся с потолка длинная нить слизи облепила ему плечи.

Издалека доносился рокот. Пол тоннеля слегка вибрировал. Через несколько секунд все прекратилось, потом опять загромыхало, будто где-то за стенами ехал поезд метро. Или подземный бульдозер, угрюмо подумал полковник. В животе закопошился страх. Шум как будто бы доносился откуда-то слева. Возможно, копали новый тоннель или по уже вырытому двигалось какое-то громадное существо. Куда? Зачем? Если Кусака занялся рытьем таких тоннелей под всем городом, тогда он или расходовал массу энергии впустую, или же готовился к главному удару. Узнать, каковы намерения и возможности Кусаки, можно было только после того, как Дифин объяснит, зачем он гонится за ней. И прежде всего следовало найти саму Дифин – полковник надеялся, что это сделает он, а не Кусака.

Шум то ли от рытья тоннеля, то ли от движения по нему опять затих. Сказать, далеко ли уходит тоннель, было невозможно – вероятно, он вел за реку, к черной пирамиде, – но Роудс услышал и увидел достаточно. Он чувствовал, как склеившие ему волосы слизистые выделения медленной струйкой стекают за воротник. Было самое время убираться к чертовой матери.

Он двинулся в обратный путь, пронзая лучом фонарика лежавшую впереди тьму.

Фонарь вдруг что-то высветил: в дальнем конце тоннеля какая-то фигура заскочила в лучи света и метнулась прочь.

Роудс прирос к месту и перестал дышать.

Тишину нарушала только медленная капель.

Там что-то есть, подумал он. Оно следит за мной. Я чувствую. Сукин сын там, куда не достает свет. Выжидает.

Полковник не мог двинуться с места – он боялся, что если пересилит сковавший тело ужас и побежит, затаившееся в конце тоннеля существо схватит его раньше, чем он преодолеет шестьдесят футов, отделяющие его от того места, где ждет Вэнс.

По-прежнему тишина.

А потом голос. Старушечий голос, распевающий: «Иисус младеееееенцев любит, всех младееееееееееенцев на землееее…»

– Кто тут? – позвал Роудс дрожащим голосом и подумал: «Очень умно! Как будто оно ответит!»

В пении присутствовала некая металлическая нота.

Звуки, которые плыли мимо Роудса, напомнили ему полузабытую песню из тех, что разучивают в воскресных школах под резкий металлический голос проигрывателя. Через несколько секунд пение оборвалось на середине фразы, и на тоннель снова опустилась тишина.

Луч фонарика задрожал. Полковник нацелил винтовку в конец тоннеля.

– Хвала Господу! – выкрикивал старушечий голос. – Слава!

– Выходите на свет, – сказал Роудс. – Дайте взглянуть на себя.

– Фу-фу-фу! Будет тебе порка, гадкий мальчишка!

Ему пришло в голову, что это действительно может оказаться старуха, которая свалилась сюда и впотьмах рехнулась.

– Я полковник военно-воздушных Сил США Мэтт Роудс! – сказал он. – Кто вы?

Затянувшееся молчание. Он чувствовал, что у самой границы света кто-то стоит.

– Господь не любит гадких, испорченных мальчишек, – ответил старушечий голос. – И врунишек тоже. Кто хранитель?

Тот самый вопрос, который, по словам Вэнса, задавало существо, принявшее обличье Хитрюги Крича. Теперь полковник точно знал, что никакой сумасшедшей старухи там, в темноте, нет.

– Какой хранитель? – спросил Роудс.

– Господь врунишек жует и выплевывает! – прокричал голос. – Ты знаешь, какой хранитель! Кто он?

– Не знаю, – отозвался Роудс и снова начал пятиться. Под ногами хлюпала слизь.

– Полковник? – это был голос Вэнса, эхом отражавшийся от стен тоннеля у него за спиной. – Вы в норме?

– Вы в норме? – передразнил впереди жуткий голос. – Куда идешь, полковник военно-воздушных Сил США Мэтт Роудс? Возлюби ближнего своего, как самого себя. Убери этот чертов цилиндр, который жжется, и давай повеселимся!

Фонарик, сообразил Роудс. Оно боится фонарика.

– Гадкий, испорченный мальчишка! Вот я тебе задам по первое число! – Можно было подумать, что разоряется чья-то выжившая из ума бабка, которую держат на амфетамине.

Прибавив шагу, Роудс продолжал отступать. Существо больше ничего не говорило. Полковнику хотелось только одного – выбраться из тоннеля, но повернуться спиной и побежать он не смел. Свет не дает твари подойти… может быть, это связано с длиной волн электрического света, соображал Роудс. Если глаза инопланетянина впервые подверглись воздействию электричества, то…

Он остановился. Почему тварь перестала насмехаться над ним? Где она, черт побери? Он оглянулся, быстро посветив себе за спину. Ничего. Глаз полковника вдруг начало жечь огнем – туда затекла бисеринка пота.

В следующий миг в земле разверзлась трещина, Роудс резко обернулся и увидел взметнувшуюся фонтаном землю и пробившиеся из-под пола исхудалые руки с металлическими ногтями. Существо по- тараканьи шустро выкарабкалось наверх: порыжевшие от техасской земли волосы, свисающее лохмотьями платье в цветочек, скользкое, лоснящееся старушечье лицо. Роудс сунул фонарик прямо в мертвые вытаращенные глаза, и во рту существа синим огнем блеснули иглы зубов.

– Гадкий мальчишка! – взвизгнуло существо, вскидывая одну руку к лицу, а другой злобно замахиваясь на Роудса.