не могут ни на что повлиять, но они здесь. Торговля товарами по каталогам объявила их модными, что ж, дело хозяйское (коконы). Все рады приобрести что-нибудь новенькое, а платят потом. Два «я» на выбор наложенным платежом. Тут платишь сразу. Они думают, что у них есть выбор. Но их последний выход — это кровотечение в лесу; и больше ничего. Они не получат за это никакой отметки, а каталог так и останется лежать на ночном столике. В общем-то, фигурное катание — это тоже красиво. Есть на что посмотреть! Звучит как стон от боли. Да, мы правильно расслышали. Сейчас начнется осмотр мяса. Муж успевает наскоро переспать с женой. Делает то, что врач строго-настрого запретил. Плевать. Охота пуще неволи. Муж с удовольствием протискивается в теплое нутро, хотя места там мало. Вот такие нравы у него и в его кругу, оказывается. Закажет порой то, что оплатить не может, но ведь так хочется это иметь. На экране появляется певица, вся с ног до головы шитая золотом, с натугой оттопыривает подбородок. По-моему, это Аннелизе Ротенбергер. У ее ног не валяется грязное белье, как у нас дома. Вся розовая, призрачная, как облако, она удаляется и больше не поет. Юное будущее в лице молодежи окружает ее, нежное, как сливки, большое, как экран. В ее розовой глотке дрожит язычок, выталкивая наружу скребущий звук, дрожит жабо у нее на груди, никакой цветок-колокольчик так не смог бы. Титьки у нее вверху чуть ли не вываливаются из платья. Она почти голая и нисколько не стесняется, она может себе такое позволить. Одним только ртом она создает красивую музыку! Может, она с каким миллионером знакома, а может, и с самим Папой! У зрителей от напряжения искры из глаз сыплются. Какая незнакомая жизнь открывается перед ними. Ноги знаменитой певицы скрыты под платьем. Они как дубины. Следующую песню она объявляет сама, слова вылетают из ее рта. Песня звучит. Радуйтесь! Все превращаются в светлые источники чистейшей неизвестности, гадая, что же она споет дальше. Может быть, и они, телезрители, — обладатели блестящих дарований и просто не знают об этом. Они не раз стекаются к экранам, чтобы получить возможность на это посмотреть. Они встают перед живыми плоскостями экранов, чтобы вживую наблюдать певицу в огромном концертном зале. Они отправятся даже в чужие страны, если потребуется. Пенными локонами обрамляют волосы это ускользающее, допущенное к экспорту лицо. Оно исторгает крики, оно наступает, нет, оно поет, да еще как высоко забирает! Это всё — высшие точки бытия, то, что вы сейчас видите — это апогей. Неувядающие весны. Это величественнее всего на свете и простирается ввысь, это — безусловные вершины достижений в области пения. В ушах звенит. Огого! Далее люстры лихорадит от напряжения. Пластиковая плоть в глотке певицы: чисто выскоблена, со всех зазубрин снята розовая стружка. Эта женщина — высокочастотная вершина по части пения. Какие высоты, вы бы тоже не прочь до них добраться. А этот маленький ножик раскромсает сейчас все ткани во рту, вот так утекает от нас все подлинное. Такого не повторишь. Блестящий красный рот на секунду прикрывается: певица берет дыхание. И снова разевается, словно сам собой, против ее воли, потому что звуки во что бы то ни стало хотят прорваться наружу. Никакой горный ветер так не завывает, и все же эти звуки есть природа в чистом виде! Горло участвует во всем этом самым решительным и непосредственным образом, глотка — это абсолютно естественное украшение тела. Это потрясающе, многие немедленно захотели выступать так же сами или чтобы в будущем так выступали их птенчики. Лишь единиц ловко выберет импресарио таким образом, что они с легкостью на собственной шкуре будут переносить разницу между десятисантиметровыми каблуками телезвезды и своим ростом и прочно, обеими ногами будут стоять на широком лугу вкусов публики. Таков результат внутреннего опроса. Эти телезрители — мы. Мы сварливы и немилосердны. Да, мы не пользуемся милостивым покровительством начальника отдела телевизионных игр. Чтобы загореться на экране светом новой звезды, плоть должна проявить терпение — терпение и труд всё перетрут! Да. Может быть, конечно, что Папа Римский ее знает. Но Господь знает нас всех. У этой певицы все сухо и строго, всякое мнение черствеет в ее присутствии. Она поет дальше. Невероятное напряжение чувствуется в ней. Теперь и глаза у нее загораются пламенным светом. Зубы клацают сами собой, подобно скальпелю раскаленный луч ее блистательных вскриков прорезает стеклянную стену экрана (что же это за материал такой, который может столько выдержать, ведь даже в бездонном колодце вода когда-нибудь да иссякнет), а в телевизоре экран — деталь немаловажная, даже, может быть, самая важная. Народная мудрость ничего по этому поводу сказать не может, у нее свои адресаты есть. Спорт — весь, вдоль и поперек! У спорта много имен. Фигуристка сейчас коньки отбросит, подыхая в своей блескучей рыбьей чешуе, ну посмотрите же на нее наконец! Ну наконец-то. В последний момент она вывинчивается вверх из скального плена собственных костей! Она становится все длиннее, длиннее — неужели это все еще человек? Если излагать коротко, мы видим вот что: нечто неизмеримо вытянувшееся в длину и явно изящное. Вулкан, вершина которого взломана, извергающий лаву Огонь! Клык замерзшей воды, на острие которого она вращается. Да, вот она крутится, прямо перед вами. Она так напрягается, а вы только и можете, что соленые сухарики грызть! Вы лучше на нее полюбуйтесь! Она, эта фигуристка, внезапно взмывает высоко в воздух. Пытается сбросить с себя ядовитые оковы собственного тела, этот балласт. Отрешается от собственного присутствия, выстреливая себя вверх, как пробку, таким прыжком, который для вас был бы очень опасен, если бы вы попробовали его воспроизвести. И ради этого прыжка ей приходится вертеться много раз вокруг своей оси! Она легко могла бы стать феей, ее так иногда и называют. Кто сможет сделать так же. И все же что-то особенное, какое-то упорство имеется у нее в черепушке, и оно высовывается наружу — я не могу выразить это иначе, — и все знают заранее, что они так никогда в жизни не смогут! Вот так и разверзается пропасть между людьми. Теперь мы знаем: люди отличаются друг от друга в основном высокими прыжками, и один со своими доходами способен делать более высокие прыжки, нежели другой. Иногда между нами, людьми, встают самые пронзительные звуки, какие только бывают на свете. Рядом с нами вовсе не братья и сестры, выкиньте эти сусальные картинки из головы. Талантливая молодежь скоро нас обскачет, она уже опережает нас, если верить спортивному комментатору. Мы, скопище слабоумных, не замечаем перемен. Происходит раздача имен цифр номеров подносов. Кто-то добивается звания и хочет на этом уровне закрепиться. Вечные странники — эти ковыляющие прочь обледенелые кусты. Им приходится перебираться вброд, ползти с места на место. Они бродят повсюду. Крики толпы по эту сторону отзываются криками потусторонней толпы. Они пристально разглядывают друг друга, пытаясь догадаться, кто кричит злободневнее. Ослепнув от ужаса, окаменев от стыда, фигуристка падает, вывыливаясь из сверкающего платья с искусной вышивкой. Ее складные ножки попросту отъезжают в сторону от тела. Миллионы людей тут же вспоминают то время, когда она прыгала абсолютно безошибочно. Суждения толпы перед светящимся экраном, даже если это суждения миллионов, весят не больше, чем дуновение от щелчка птичьего клюва на вечерней заре. Они все потрясены. Но никто не слышит исторгаемых ими, так и не родившихся звуков. Публика — царь и бог. Они суют в уздечку свои заплесневелые морды и тянут, тянут. Вот только, пока они тянут, колеса выскакивают из-под телеги. Повсюду находятся люди, которые устанавливают слишком строгие правила движения. Эта фигуристка — капелька масла в постной каше жизни зрителей. Жизнь — настоящая страна дураков, она самолетом перелетает с континента в ресторан и ужинает там при свечах. Они вытекают из перевернутых тарелок, а потом снова обратно, страстно мечтая о смешении (то есть они хотят во что бы то ни стало смешаться с толпой участников!), эти непоседливые крикуны, но выдержки им не занимать! В них ничто не может удержаться. Вода хлещет из них потоком. У них отняли всё. Им не оставили даже то, что они видят. Они были и останутся неотесанными работягами. Они сами себя целуют в тыльную сторону ладони. Они не в состоянии преодолеть даже свежевыпавший снег толщиной всего в два сантиметра. Им не обойтись без ледяной феи, которая прилетает к ним, и тогда они путем упражнений и подскакиваний преодолевают его. Певица — совсем другая, как уже было сказано, благодаря высоте и звучанию голоса. Видя ее работу, обычные люди посрамлены. Никто не дерзнет открыто глянуть на сцену. Спокойствия они не нарушают. Странники. Никому они не могут угодить. Упомянутая певица выпускает из себя шелковую тафту, много метров натурального шелка, и ткань скользит до самой земли, скрывая то, что видеть никому не положено, — туловище мегеры, о котором никто и не подозревает. А какова, интересно, эта женщина в личной жизни, пытаются выведать шаткие муляжи человеков с помощью чтения газет. Они думают о срамной щели, которая ведь должна же где-то у нее быть. Пока фигуристка взлетает вверх и после разворота мчится опять вперед или же легко порхает задом, словно снежинка, им хочется только одного — впрыснуть свой жидкий сок в далекие от них углубления. Они не бог весть какие успехи делают в жизни. Они не хотят того, чего достичь в состоянии. Они хотят больше. Они бы ничуть не постеснялись (если бы их допустили) принять у себя этих див пения и спорта. Ну да, по крайней мере по телефону они постоянно рвутся дать совет! Они во всеуслышание советуют, за кого этим очаровашкам, этим благородным дамам выходить замуж, а за кого нет! Самим себе они помочь не могут. Они делают себе прически и потом машут вам из задних рядов (если им позволяют сидеть среди публики), их мягкие лапки ничего не поцарапают. Они