— Теперь всё будет иначе. Без стрельбы и без людей. Твоего огра в Стокгольме ждет магическая ловушка ши. Древняя и безотказная. Ее непросто устроить, но дело стоит затраченных усилий. За прошедшие полторы тысячи лет в такую ловушку угодило множество огров.

— Можно подумать, Карлссон о ней не знает!

— Конечно, нет.

— Почему вы так в этом уверены?

— Потому что тролль, попавший в эту ловушку, уже не может о ней рассказать, — с коротким смешком говорит Селгарин.

— Как бы там ни было, вам это точно не поможет! — сердито бросает ему Катя. — Вы так и останетесь баньши!

— Ты права, — соглашается Селгарин. — Останусь. И всё будет так, как я сказал. Считай, что твой тролль уже попался.

— Ничего подобного! — возражает Катя. — Я постараюсь его предупредить!

— Это бесполезно.

— Ладно, не будем спорить, — примирительно говорит Катя. — Раз вы считаете, что ничего нельзя изменить, значит, вам совсем не обязательно сообщать Ротгару о нашем разговоре.

— Я сделаю это по другим причинам, — говорит призрак. — Зачем мне что-то утаивать?

— Но вам ведь и Ротгару не обязательно помогать? — спрашивает Катя.

— Я помогаю ему не по обязанности, — говорит баньши.

— А он мог бы помочь вам?

— Мог бы. — В голосе призрака снова нестерпимая печаль. — Но не поможет.

— Тогда я предлагаю вам сделку, — говорит Катя. Она старается, чтобы голос ее звучал уверенно, хотя внутри нее все трепещет. — Да, сделку, — говорит она. — Если вы не станете помогать Ротгару, я попробую помочь вам.

— Ты не сможешь.

— Откуда вы знаете? Сами же сказали: никто не знает, на что я способна.

Призрак молчит.

— Ну что, договорились?

Призрак смотрит на Катю. Глаза его мерцают. Потом раздается протяжный и тонкий звук — и баньши исчезает.

И вместе с ним исчезает дивное свечение, наполняющее комнату.

Катя открывает глаза и понимает, что проснулась по-настоящему.

Но до утра еще далеко — и она снова засыпает. На этот раз это просто сон, обычный сон обычной семнадцатилетней девушки.

Только под кроватью обычной девушки вряд ли будет спать тролль-Хищник.

И вряд ли над обычной девушкой всю ночь будет виться призрак-баньши, напевая ей эльфийскую колыбельную.

На часах — половина пятого. Небо уже превратилось из черного в серовато-синее. Лейка спит, Хищник тоже. Трудно поверить, что он проспал баньши. Но — проспал.

Катя села в кровати. Она помнила то, что было ночью. То, что сказал ей баньши. И, главное, главное: о ловушке, которую Ротгар приготовил для Карлссона в Стокгольме. Надо отправляться в Швецию, причем немедленно. Опередить Ротгара, перехватить Карлссона до того, как он попадет в западню. Значит, надо срочно бежать в мансарду, будить троллей… Нет. Они не успеют. Тролли не любят технику, они пойдут пешком, нужно даже не ехать, нужно лететь. Причем лететь одной.

Стоп. А как она найдет Карлссона в шведской столице?

«Надо лететь. Немедленно!»

Эта мысль зудела в мозгу, но Катя все еще колебалась. Время, время… Каждая упущенная минута приближает Карлссона к гибели. Нет, она должна лететь одна.

Катя вспомнила, как Селгарин расписывал ее могущество и величие. Сейчас она не ощущала ни того ни другого. Только беспомощность. Но зачем баньши врать? Катя может спасти Карлссона. Баньши… Он подскажет. Почему-то Катя была в этом уверена. И еще: она кое-что ему обещала. Точно!

Катя сама не заметила, как мысли о Карлссоне, Стокгольме и ловушке отошли на второй план. Обещания надо выполнять. Она займется этим, а там, глядишь, что-нибудь и придумается.

Кое-как натянув на себя одежду, она заглянула в черноту под кроватью и зашипела:

— Вставай, сторож несчастный!

В темноте зажглись зеленоватые глаза.

— Где кости сида? — сурово спросила Катя.

Глаза заморгали, раздался короткий удивленный рык: Хищник делал вид, что не понимает вопроса. Катя рассердилась.

— Все ты понял, врун!

И добавила угрожающим, повелительным голосом:

— Тащи сюда кости! Живо!

Из-под кровати донесся звук, напоминающий печальный вздох. Из-под кровати выскользнула темная тень, просочилась через полуоткрытый стеклопакет и пропала. Хищник ушел. Отправился выполнять Катин приказ или просто сбежал.

Катя вернулась к сборам. Она включила ночник, постаравшись, чтобы свет не разбудил Лейку.

Сборы не заняли много времени. Катя побросала в свою старую, еще псковскую, сумку кое-какие тряпки, свеженький загранпаспорт, взяла с собой около тысячи евро — она слышала, что в Швеции все очень дорого, выключила ночник, шепнула: «Пока, Лейка!» — и тихонько покинула квартиру.

На улице было безлюдно. Город был тих и сумрачен, мигали желтыми огнями светофоры. В Фонтанке мерцала перламутрово-серая вода. Катя остановилась у парапета, положила сумку на асфальт. Ей было зябко, от воды тянуло холодом. На свежем воздухе снова захотелось спать. Катя зевнула и упустила момент, когда из подворотни выскользнул Хищник. Он тащил какой-то сверток.

— Это все? — строго спросила Катя, когда тролль протянул ей грязный полиэтиленовый пакет. Пакет был тяжелый. Приоткрыв его, Катя увидела в щелочку прядь светлых волос и поспешно закрыла пакет.

— Теперь спрячься и жди меня, только не уходи далеко. Я быстро.

Катя отвернулась к реке, но Хищник не уходил.

— Ну, что еще?

Тролль с угрюмым видом протягивал ей камень.

— Зачем? — сначала не поняла Катя, но быстро догадалась. — Ах да. Иначе всплывет. Молодец!

Хищник ответил чем-то вроде «р-р-р» и одним прыжком исчез в ближайшей подворотне. Он подчинялся Кате, но не мог спокойно смотреть на такое расточительство.

Стараясь не глядеть внутрь, Катя сунула камень в пакет и крепко связала ручки.

— Прощайте, Эдуард Георгиевич, — пробормотала она, роняя пакет в воду. — Надеюсь, это вам поможет.