его в направлении парней, швырнувших в море беспомощную жертву, но капитан был вынужден отступить перед ощетинившейся клинками шеренгой.

Воспользовавшись заминкой, зашедший слева Пьо предпринял атаку, и Бондарь снова пошел по кругу, уворачиваясь от выпадов противников. Ему мешали сосредоточиться крики о помощи, звучавшие со стороны моря. Кроме того, он подозревал, что корейцы могут наброситься на него всем скопом, и это не позволяло полностью сосредоточиться на поединке с Пьо.

Казалось, общая свалка неминуема, но в критический момент прозвучал властный голос Председателя, напомнившего подчиненным о дисциплине.

Ответом ему было глухое ворчание. Точно так отреагировала бы свора собак на команду «фу!», завидя перед собой матерого серого хищника. Губы корейцев непроизвольно кривились, обнажая десятки целых и порченных зубов. Им не терпелось сорваться с места и проучить зарвавшегося русского. Лишь страх перед главарем удерживал их на месте – удерживал, словно натянутая до предела цепь.

Убедившись, что угроза общей атаки миновала, Бондарь переключил все свое внимание на неотступно следующего за ним Пьо. В своей раздувающейся на ветру белой рубахе кореец отчетливо выделялся на фоне потемневшего моря. Там, среди вздымающихся волн, появлялась и исчезала маленькая голова притихшей Пом. Девушка больше не кричала, не звала на помощь.

– Чего ты ждешь, Пьо? – возмутился Председатель, придерживая полы халата, норовящие распахнуться на ветру.

Подстегнутый окриком, кореец двинулся вперед. Судя по его преобразившемуся лицу, он больше не намеревался продолжать затянувшуюся игру в кошки-мышки. Прекратилось и картинное поигрывание ножом. Теперь Пьо держал оружие в чуть отведенной назад руке, прикрытой корпусом. И все равно до настоящего профессионала ему было далеко, как отметил про себя Бондарь, застывший на месте.

– Я давно ждал этой минуты, – признался Пьо, надеясь заметить на лице противника признаки парализующего ужаса. – С самого начала.

– Так вперед, – предложил Бондарь, следя то за глазами корейца, то за положением его ног.

При колющем ударе снизу-вверх человек стремится выложиться в полную силу и занимает такую позицию, чтобы иметь возможность сделать шаг вперед. Именно это стремление выказывали щегольские лаковые туфли Пьо. Он ведь не имел возможности просто так взять да кастрировать Бондаря, готового оказать сопротивление. Сначала ему требовалось нанести противнику рану, например поразить его в живот, плечо, бедро, чтобы добиться преимущества за счет болевого шока.

Усыпляя бдительность Пьо, Бондарь развернулся к нему всем туловищем, как бы предлагая воспользоваться своей неосторожностью. Кореец купился на этот дешевый трюк, не мог не купиться.

Резкий шаг вперед, сиплый выдох, выпад, сверкание стали у самого солнечного сплетения. Все это Бондарь видел не раз, так что у него даже содержание адреналина в крови не слишком повысилось. Перехватив вооруженную кинжалом руку за запястье, он резко отклонился назад и так же резко боднул головой переносицу зажмурившегося Пьо.

Крак! Звук получился сухой и звонкий, как от столкновения двух бильярдных шаров у кромки стола. Кость в кость.

– Иго сан? – пролепетал ошеломленный Пьо, после чего его понесло на каблуках прочь, с закатившимися под брови глазами и отвисшей нижней челюстью.

– Не понимаю, о чем ты толкуешь, – буркнул завладевший чужим кинжалом Бондарь.

Теплая рукоятка послушно легла на его ладонь по диагонали и замерла, удерживаемая лишь безымянным пальцем и мизинцем. Остальные пальцы пока что бездействовали, поскольку их задача состояла в том, чтобы направлять клинок в цель. Только профаны хватают нож всей пятерней, лишая себя возможности менять направление.

Приходя в себя после сокрушительного удара, Пьо помотал головой, разгоняя пелену, застилающую взор. Он помаленьку приходил в себя и скорее всего удержался бы на ногах, если бы дело происходило на твердой земле. Очередной наклон палубы застал его врасплох. Стремясь во что бы то ни стало сохранить равновесие, Пьо сделал пару шажков назад, наткнулся на леер и вскрикнул, предчувствуя конец.

– Держите его, – завопил Председатель, внезапно позабывший, что его родной язык отнюдь не русский.

Пятерка корейских самураев ринулась на помощь Пьо, но тот уже падал за борт, оглашая округу тоскливым протяжным воплем. Лишь подошвы мелькнули в нескольких сантиметрах от протянувшихся к ним рук. А потом стало тихо, и в этой тишине прозвучал плеск обрушившегося в воду тела.

Корейцы стремятся сохранять достоинство при любых, самых неблагоприятных обстоятельствах. Потеря лица для них столь же болезненна, как и для японцев. До сегодняшнего дня Председатель пребывал в уверенности, что способен контролировать себя всегда и везде, однако это оказалось заблуждением. Он не затопал ногами только по той причине, что опасался разделить участь своего верного соратника, однако в остальном вел себя подобно вздорному мальчишке, у которого отобрали любимую игрушку. Щеки Председателя тряслись, а изо рта брызгала слюна, когда, уставившись на Бондаря, он закричал, путая русские и корейские слова:

– Мо-ру-ге-сум-ни-да!.. Не понимаю, кем ты себя возомнил!.. Муво-им-ни-ка?.. Что происходит? – Председатель воздел к небу маленькие кулачки, замахал ими, призывая гром и молнии на голову Бондаря. – Танг-шин-иру-мун? – негодовал он. – Джеймс Бонд какой выискался!

– Пьо тонет, – волновались сгрудившиеся у леера корейцы, – тонет!

Бондарь, расположившийся спиной к рубке, на которой висели два пробковых спасательных круга, предупредил: – Либо вы вытащите из воды девчонку, либо Пьо пойдет ко дну.

– Ставишь мне условия? – прошипел Председатель.

– Естественно.

Никто из собравшихся на палубе не обратил внимания на лоснящуюся тушу рыбы-молота, скользящую среди хаотичного нагромождения волн. Барахтающаяся в холодной воде Пом тоже не видела приближающейся акулы, поскольку в глазах у девушки помутилось от усталости и страха. Первым опасность заметил Пьо, оповестивший об этом душераздирающими криками.

– Спасите!

Очутившись за бортом, он мгновенно пришел в себя и, не дожидаясь помощи соратников, поплыл к девушке. Мысль схватиться за канат и продержаться на нем до того, как наверху начнут действовать, казалась Пьо спасительной. До тех пор, пока в двадцати метрах от него не вынырнула уродливая акулья голова с широко расставленными глазами.

Многообещающе взглянув на человека, акула скрылась из виду. Завороженно следя за серповидным плавником, вспарывающим волны, Пьо повернул обратно, крича во всю силу своих нахлебавшихся воды легких:

– Спасите!.. Акула!.. Спаси-ите-ее!!!

Реакция Председателя была незамедлительной. Бегло оценив обстановку, он принялся отдавать приказы:

– Вы четверо, ты, ты, ты и ты. Взять русского! А ты… – Поймав за рукав пятого юношу, он понизил голос, хотя в этом не было никакой необходимости. Бондарь ни бельмеса не понимал по-корейски, да и не до Председателя ему было.

Обступая капитана со всех сторон, узкоглазая четверка готовилась ринуться в атаку, чтобы повалить Бондаря на палубу и получить доступ к спасательным кругам – тот же превратился во взведенную пружину, успевая следить за каждым из противников, постепенно прижимающих его к рубке.

Поединок на ножах состоит из двух-трех выпадов, после которых кто-то неизбежно выходит из строя. Тут важно не промахнуться и не подставиться. Но еще важнее правильно выбрать момент и направление контратаки.

– Смелее, – бормотал Бондарь, выбирая козла отпущения, – смелее, молодые люди. Идите сюда, ну? Кто хочет попытать счастья?

Молодые люди, похоже, не стремились самоутвердиться и уступали друг другу право первого удара. Это не понравилось Бондарю, поскольку на палубе вот-вот могло появиться подкрепление. Поощряя корейцев к более решительным действиям, Бондарь занялся тем, чего не стал бы делать ни один мастер рукопашного боя. Небрежно двигая кистью руки, Бондарь, разворачивая клинок то так, то эдак, поигрывал им, перебирал