радио, что у него повреждено колесо шасси. Таким образом, отправить оттуда Скорцени в Пратика-ди-Маре было невозможно, а оттуда они вместе с дуче должны были лететь на аэродром Асперн в Вену.

К ужасу Герлаха Скорцени принял решение лететь вместе с дуче на его самолете. Но ведь «шторьх» был двухместным. Как же в нем могли разместиться пилот, пассажир и громадина Скорцени? Герлах возражал категорически. Гигант австриец нашел убедительную аргументацию:

— Вы будете в воздухе одни. И лететь предстоит довольно долго. А вдруг вас убьют? Тогда дуче останется одинешенек. Если же он погибнет, я не выполню приказания фюрера. И мне останется только одно: приставить пистолет к виску.

Карабинеры и десантники расчистили Герлаху примитивную взлетную полосу длиною около семидесяти метров, убрав большие валуны и камни. Небо над Монте-Корно было осенним. Взлетать приходилось не против ветра, а по ветру, дав двигателю полные обороты. Если повезет, «шторьх» оторвется от земли в последний момент.

Имея же Скорцени на борту, шансов взлететь почти не было. И Герлах еще раз попытался ему это объяснить.

Но Скорцени настаивал на своем. Гитлер никогда не простит ему такой конец операции. Что бы ни случилось с дуче, он должен быть рядом, В конце концов Герлах сдался:

— Хорошо, полетим с Божьей помощью, но если что-то случится при взлете, то ответственность-то ляжет на меня.

Скорцени забрался в кабину самолета и ухитрился разместиться за креслом пассажира, сложившись вдвое. Муссолини, одетый в потертый голубой плащ, с мягкой шляпой на голове, последовал за ним. Двигатели «шторьха» взревели, заглушая крики «Хайль».

— Держитесь за стойки! — предупредил Герлах своих пассажиров.

Когда самолет тронулся, десантники отдали римский салют.

Взяв под свою охрану чемоданы дуче, которые он должен был лично доставить в Рокка-делле- Камина-те, Карл Радль наблюдал за взлетом.

Набрав скорость двести километров в час, Герлах попытался поднять машину в воздух на самом краю «взлетной полосы». Неожиданно правое колесо зацепилось за скалу, тогда как левое повисло над бездной. В следующее мгновение «шторьх» полетел вниз, подобно лифту, потерявшему управление.

Скорцени громко вскрикнул, Муссолини же молчал. Герлах добавил газу, чтобы увеличить скорость самолета, и попытался его выровнять. Метрах в сорока над домами и виноградниками самолет попал во встречный поток воздуха и прекратил падение. Герлах взял курс на Рим. Неожиданно, к удивлению Скорцени, Муссолини стал комментировать полет, подобно экскурсоводу.

— Под нами Аквила, где я выступал перед большой толпой двадцать лет тому назад…

В 5.30 вечера колеса самолета коснулись посадочной полосы аэродрома Пратика-ди-Маре, сев на две точки. Горючее было на исходе.

Пожимая руку Герлаха, Муссолини произнес по-немецки:

— Благодарю вас за мою спасенную жизнь.

Если бы не поломка ее автомашины, она вряд ли услышали бы это выступление.

Было 9.30 вечера 18 сентября. В высоком ангаре аэропорта неподалеку от Бергамо, северо-восточнее Милана, немецкие механики занимались ремонтом автомашины Петаччи. Более месяца тому назад все они — профессор, его жена, Кларетта и Мириам — были помещены по приказу правительства Бадолио в крохотную и мрачную камеру тюрьмы Новара. Но как только немцы установили контроль над Италией, брат Кларетты, тридцатитрехлетний Марселло, ставший лейтенантом флота, позаботился об их освобождении. И они находились на пути к его дому в Мерано в Адиджской долине, когда автомашина внезапно сломалась, и их немецкий эскорт доставил всех на этот аэродром.

Мириам не обратила внимания на слова диктора, но услышанный сразу же после этого голос заставил ее вздрогнуть. Это был мужской голос — безжизненный и сухой:

— Чернорубашечники, мужчины и женщины Италии. После долгого молчания вы снова слышите мой голос, который, как я надеюсь, узнаете…

Приглушенно вскрикнув, Кларетта выбежала из ангара и побежала в комнату отдыха, где находился радиоприемник. Там она упала перед ним на колени, обхватив приемник обеими руками, словно ребенка. Говорила радиостанция Мюнхена. Муссолини обратился ко всем итальянцам с призывом вновь объединиться в рядах республиканской фашистской партии под его предводительством. И тут стены комнаты поплыли перед ее глазами.

Мириам едва успела подхватить ее, когда она стала падать, потеряв сознание.

12 сентября 1943 года — 23 января 1944 года

В два часа пополудни 14 сентября, после поездки вместе со Скорцени сначала в Вену, а затем в Мюнхен (где его ожидала Рашель с детьми, которых туда из Рокка-делле-Каминате доставила эсэсовская команда), дуче встретился с Гитлером в его штаб-квартире в Растенбурге.

На первый взгляд встреча двух диктаторов там прошла радушно и сердечно, как это и должно было быть. Генерал Карл Вольф, недавно назначенный командующим войсками СС и полицией в Италии, вспоминал «опустошенный взгляд дуче на осунувшемся лице и слезы, струившиеся из его глаз», когда он появился на трапе прилетевшего в Растенбург самолета.

— Фюрер, как я могу отблагодарить вас за все, что вы сделали? — были первые слова Муссолини. — Отныне я буду делать все, что в моих силах, чтобы исправить допущенные ошибки.

Гитлер казался взволнованным и сделал импульсивный шаг навстречу дуче, чтобы крепко пожать ему руку.

Как старые друзья, они направились в жилую комнату Гитлера, обставленную мебелью светлых тонов с пастельными занавесями на окнах. Низкий круглый стол с простыми, но удобными креслами стоял у зажженного камина.

Муссолини испытывал боли в желудке, опасаясь, не рак ли это, и, фактически, был не в состоянии обсуждать ситуацию в Италии. Он попросил дать ему немного времени, чтобы отдохнуть и прийти в себя. После его встречи с семьей и приближенными Гитлер уже не давал ему передышки. Италия была нужна фюреру по стратегическим соображениям: промышленный потенциал ее северных районов был весьма внушительным, а расформированная армия представляла собой богатый источник рабской рабочей силы. К тому же оборонительные возможности Монте-Кассино и так называемой «Готской линии», проходящей от Пизы до Римини, предоставляли Германии возможность продолжать вести битву за Европу. Как Венгрия и другие страны-марионетки, Италия нуждалась в марионеточном правителе — Бенито Муссолини.

Вскоре дуче был буквально засыпан упреками. Капитуляция Бадолио значительно ослабила военную мощь Германии. Гитлер с иронией спрашивал его:

— Что это за фашизм, который тает, подобно снегу под лучами солнца?

Муссолини слушал молча, надеясь, что этому все же будет конец.

Через несколько дней Гитлер был необычно краток и сказал:

— Мы не может больше терять ни одного дня. Необходимо, чтобы завтра вечером вы выступили по радио с заявлением о ликвидации монархии и о том, что власть в стране — новом итальянском фашистском государстве — вновь берете вы. Вместе с тем вы гарантируете полную действенность германо-итальянского союза.

Муссолини в ответ заявил, что ему потребуется несколько дней для подготовки и обдумывания всех связанных с этим вопросов. На повышенных тонах Гитлер резко осадил его:

— Я уже все обдумал — и достаточно. Объявите себя снова дуче. И так же, как и я, станете главою государства и правительства. Это следует оформить в течение одной недели.

Фюрер безжалостно поставил свои условия и по целому ряду других вопросов. Большинству «предателей из состава большого совета» удалось бежать из Италии. Дино Гранди вместе с семьей