разрешение новых кооперативов, оформленное в феврале 1987 года серией постановлений Совмина и закрепленное через год в законе «О кооперации». Появление «хозяйст­вующих субъектов» с принципиально иным статусом нежели государ­ственные предприятия способствовало ускоренному разложению со­ циалистического хозяйства. Кооперативы, обладавшие полной свобо­дой хозяйственной деятельности, начали перекачивать к себе ресурсы госпредприятий, при которых большинство из них и были образованы. В эту сферу быстро переместилось множество предприимчивых лю­дей. К началу 1990 года в кооперативном секторе было занято почти 8 млн человек (4,9 млн — членов кооперативов и 2,9 млн — наемных ра­ ботников), и еще 1 млн человек были заняты индивидуальной трудовой деятельностью. Образовался значительный численно, а главное, чрезвычайно энергичный слой людей, которые уже не связывали свое преуспеяние с социалистическими распределительными схемами и нуждались не в государственной «опеке», а свободе действий.

Не менее разрушительно на социалистическое хозяйство воздей­ствовал и закон «Об аренде». Арендатор получал право выкупа пред­приятия по ничтожной «балансовой» стоимости. Фактически через механизм «аренды с выкупом» оказались приватизированы целые от­расли промышленности, в первую очередь текстильная и легкая. В 1990 году в СССР было уже 6,2 тыс. арендных предприятий, на кото­рых работали 3,6 млн человек.

В результате к 1990 году в СССР сформировалась альтернативная государственному социализму система хозяйства с совершенно иными ценами и заработками. Параллельное существование этих систем не могло не порождать многочисленных злоупотреблений лиц, пристав­ленных к «социалистической собственности». Через кооперативы и по «договорным» ценам (всегда значительно более высоким, чем государ­ственные) реализовывалась значительная часть продукции госпред­приятий. Вместе с тем мгновенное появление слоя преуспевающих кооператоров, образование системы торговли с высокими ценами, но не знающей дефицита, породили надежды на возможность ускорен­ного и безболезненного решения всех экономических проблем путем перехода к свободному рынку.

«Партия и правительство» продолжали проявлять заботу о «насе­лении». 8 сентября 1989 г. Политбюро ЦК КПСС в очередном поста­новлении признало: «...в стране сложилось нетерпимое положение», когда «трудящиеся справедливо выражают крайнее недовольство пе­ребоями и исчезновением из свободной продажи многих товаров, и особенно мыла, стиральных порошков, школьных тетрадей и каран­дашей, лезвий для бритья, зубной пасты, гальванических элементов и батарей, игл к швейным машинам, застежек «молния», электричес­ких утюгов, чайников, плиток, а также обуви, меховых изделий, лес­ных и строительных материалов». Список можно было бы продолжать бесконечно. Но народ, по крайней мере самая энергичная его часть, уже перестал чувствовать себя «населением» — объектом попечитель­ных забот благодетельной власти и готов был позаботиться о себе сам.

Этот тектонический сдвиг в массовом сознании отразили шахтер­ские забастовки. Уже летом 1989 года шахтеры Кузбасса выдвигали в числе основных требований незамедлительный переход к рыночной экономике. Разочарование не только в «реальном социализме», но и в социалистическом идеале, всплеск симпатий к экономическим и поли­тическим моделям «Запада», достигли пика в 1990 году. Тогда в СССР, по данным социологических опросов, 32% граждан считали образцом государственного и социального устройства США (уже в 1992-м таких осталось лишь 13%), а Китай — только 4%.

Мина национального вопроса

Другим неожиданным для советских властей последствием демократи­зации общественной жизни оказались взрывной рост национализма, обострение межнациональных отношений и, наконец, образование мощных сепаратистских движений. Разочарование в коммунистичес­ких идеалах вело к оживлению националистических идеологий — наи­более простого и универсального выхода «широких масс» из состояния социального разочарования. Восстановления своих попранных прав потребовали народы, подвергшиеся принудительным переселениям в сталинское время. Ленинско-сталинский Союз, «нерушимость» которо­го обеспечивалась механизмом репрессий, затрещал по швам немед­ленно вслед за ослаблением партийной «вертикали». Как только страх тотального насилия ушел (а это произошло в первый же год «перестрой­ки»), национальная мина, заложенная создателями Союза, взорвалась.

Видимость благополучия по части «нерушимой дружбы народов» была нарушена уже в марте 1986 года, когда произошли массовые драки между русскими и якутами — студентами Якутского государст­венного университета. Инцидент «спустили на тормозах», в результа­те чего националы удостоверились в отсутствии у союзного центра ре­шимости и далее применять жестокие репрессии. Национальные дви­жения начали расти как грибы после дождя.

Одна из первых организаций такого рода — патриотическое дви­жение «Память» — возникло в 1985 году как объединение культурно-просветительных, историко-краеведческих и трезвеннических орга­низаций. Но уже в конце года у руля там оказались радикальные на­ционалисты. 21 мая 1986 года новый лидер движения Дмитрий Васильев опубликовал «Обращение патриотического общества «Па­мять» к русскому народу, ко всем народам нашей великой державы», в котором, ссылаясь на «Протоколы сионских мудрецов», трактовал экономический кризис как результат еврейских происков и призывал превратить перестройку в борьбу с «сионистской агентурой».

Национальные отношения портились, часть консервативной но­менклатуры готовилась отстаивать свои господствующие позиции под националистическими знаменами. Генеральный секретарь ЦК КПСС продолжал произносить ритуальные заклинания, вроде того что «в СССР в принципе решен национальный вопрос», но их магическая си­ла иссякла.

Летом 1988 года начинается формирование республиканских «на­родных фронтов». Требования фронтов были поначалу в высшей сте­пени умеренными. Хартия народного фронта Эстонии, опубликован­ ная 9 сентября, главной целью организации провозглашала «поддерж­ку курса КПСС на перестройку», и лишь в конце списка значилась защита республики от «диктата и засилья союзных ведомств». Но по­ степенно руководящие позиции во всех фронтах занимают радикалы, все громче начинают звучать голоса о «советской оккупации» Прибал­тики в 1939—1940 годах и необходимости восстановления государст­венной независимости.

Наиболее губительные последствия для союзного руководства имел конфликт Азербайджана и Армении из-за Нагорного Карабаха (ар­мянское название — Арцах) — области, заселенной преимущественно армянами и «прирезанной» в 1920-е годы к Азербайджану, ради уми­ротворения Турции. В советские времена автономная область была «падчерицей» республиканского руководства, обделявшего ее разного рода централизованно распределяемыми ресурсами, и среди армян­ского населения росло желание перейти под юрисдикцию Армении. Первые митинги с такими требованиями прошли в области в октябре 1987 года и вызвали ответные манифестации в Баку. Обстановка на­калялась. Вялая реакция руководства СССР приводила к тому, что верх на обеих сторонах конфликта брали экстремисты, подталкивав­шие к «силовому решению вопроса». 26 февраля 1988 года Горбачев в очередной раз призвал «трудящихся» Армении и Азербайджана «сосре­доточиться на решении конкретных экономических, социальных, эко­логических и других проблем». 27 февраля в Сумгаите началась резня армян. Милиция бездействовала, и для прекращения погромов с боль­шим запозданием были двинуты безоружные курсанты военных учи­лищ, падавшие в обморок при виде обезображенных трупов.

Набирающий силу экономический кризис усиливал стремление республик и даже отдельных регионов к обособлению. Начинают со­здаваться таможенные барьеры, на дорогах выставляются заставы, не допускающие вывоза из области дефицитной продукции. Повсемест­но вводятся «талоны» — аналог «карточек» сталинской эпохи, восполь­зоваться которыми мог только местный житель. Помимо водки и та­ бака вскоре начинает нормироваться и «раздача» основных продо­вольственных товаров — мяса, колбасы, масла... В Казани вдобавок к 17 видам повсеместно принятых талонов вводятся карточки на гробы. Единое экономическое пространство начинает распадаться.

В тех республиках, где внутренние национальные отношения бы­ли осложнены сепаратизмом автономий, использование силы союз­ным центром во всех случаях приводило лишь к укреплению «нацио­налов» и ожесточению конфликтов. 4 апреля 1989 года в Тбилиси на­чался массовый митинг, организованный лидером «неформального объединения» национальной оппозиции Звиадом Гамсахурдиа (сы­ном классика грузинской литературы Константина Гамсахурдиа), с требованиями не допустить выхода Абхазии из состава Грузии. 9 ап­реля войска по распоряжению командующего Закавказским военным округом генерал- полковника Н.Н. Родионова разогнали митингую­щих «саперными лопатками». Сотни людей были ранены, 19