Зашел в парикмахерскую. Де­лаю это вместо двух раз в неделю только один: за побритье с тачаем» заплатил 1 р. 10 к. ...Работают в конторах, на пристанях, на вокзалах, в амбарах (по транспортной час­ти) лениво, небрежно и часто недобросовестно. Цены на все подымаются, а нравы падают. Дисциплины никакой нет. Мало-мальски ответственное дело (как у меня, например), а дрожишь беспрестанно. Все идет не так, как нужно, нер­вирует тебя целый день всякое зрелище, всякий разговор, каждая бумажка, а в особенности, заглядывание в неяснос­ти любого завтрашнего дня. И придя домой и усевшись за обеденный стол, узнавал, что стоит то, другое. Фунт чер­ного хлеба 12 к., булка из какой-то серой муки 17 к., кури­ца 5 р. 50 к. (старая, жесткая и даже не курица, а петух), стакан молока (может быть, разбавленного водой) — 20 к., огурец 5 к. штука, и это все приобреталось не где-нибудь поблизости от квартиры, а в Охотном ряду, так сказать, из первых рук, то есть с соблюдением всевозможных выгод. После обеда пошли с горя, что ли, в электрический театр. Конечно, набит битком, и надо было заплатить за вход по 1 р. 50 к. с человека, а, бывало, за эту же цену сидели в Ма­лом театре, смотрели Ермолову, Садовского, Лешковскую. Вот какая жизнь в Москве среднего буржуа на рубеже чет­вертого года войны и сто сорок пятого дня революции!» (Окунев Н.П. Дневник москвича (1917—1924). Париж, 1990. С. 60-61).

На Государственном совещании в августе министр внутренних дел Н.Д. Авксентьев говорил, что страна находится в «положении разва­ла, распыленности власти, распыленности воли, групповых устремле­ний, где часто царствуют частные интересы, которые далеки от обще­го». Министр финансов Н.В. Некрасов конкретизировал: «За первые три месяца поступления государственного поземельного налога упали на 32% по сравнению с 1916 годом, с городских недвижимых имуществ — на 41%, квартирных — на 43%, военного — на 29%, промыс­лового — на 19%». Выходом стали повышение налогов и работа печат­ного станка. По словам Некрасова, «ни одно царское правительство не было столь расточительным, столь щедрым в своих расходах, как пра­вительство революционной России»: за полгода напечатано более 1 млрд 200 млн бумажных денег — по сравнению с 290 млн в 1916 г. Масса обесцененных «керенок» (при сокращении производства к осе­ни на 36%) вызвала дефицит повседневных товаров: папирос, мыла, чая, бумаги, тканей — и еще больший рост цен.

В столице власть переживала один кризис за другим. Новое коали­ционное правительство, куда после ухода в апреле Гучкова и Милюко­ва вошли эсеры и меньшевики, распалось после провала июньского наступления на фронте и провозглашения автономии Украины. Имен­но в это время Военная организация и Петроградский комитет партии большевиков пытались поднять 3—4 июля восстание солдат и матро­сов для захвата власти. Оно было подавлено, но новое правительство продержалось только до корниловского выступления в августе.

Лидер либералов П.Н. Милюков в августе писал: «История прок­лянет вождей наших, так называемых пролетариев, но проклянет и нас, вызвавших бурю... Спасение России в возвращении к монархии; знаем, что все события последних месяцев ясно показали, что народ не способен был воспринять свободу, что масса населения, не участ­вующая в митингах и съездах, настроена монархически, что многие и многие, голосующие за республику, делают это из страха. Все это яс­но, но признать это мы не можем. Признание есть крах всего дела и всей нашей жизни, крах всего мировоззрения... Признать не можем, противодействовать не можем, соединиться с... правыми... тоже не можем», — по-видимому, он уже не верил в возможность воплощения демократических идей, слишком хороших для России. Что же остава­ лось?

От Корнилова до Ленина

Корниловская попытка окончилась неудачей. Обстоятельства этого провала были таковы, что социалисты, входившие во Временное правительство, окончательно и бесповоротно лишились доверия патрио­тического офицерства и умеренно-правых предпринимательских кру­гов. В случае успеха этого союза ход событий был бы существенно иным.

«Передо мной 'Московские ведомости' от 29 ноября 1917 года. Крупными буквами набрано: 'Вчера в Петрограде открылось Всероссийское учредительное собрание. Старей­ший депутат социалист- революционер Шевцов предложил избрать председателем собрания лидера партии большин­ства — эсера Виктора Михайловича Чернова. В первом чте­нии принят закон о земельной реформе. Временное прави­ тельство сложило полномочия перед народными избранника­ми. Председатель Предпарламента эсер Н.Д. Авксентьев предложил ввести в России президентскую форму правле­ния. А. Ф. Керенский — всенародный кандидат в первые рос­сийские президенты. Заявление большевиков: Каменев — 'мы были на волосок от гражданской войны '. Лидер меньшеви­ков-интернационалистов Лев Мартов предложил избрать правительство национального согласия 'от народных социа­листов до большевиков'. Партия народной свободы заявля­ет, что поддержит такое правительство, если оно предс­тавит реалистическую экономическую программу. Керенс­кий — 'Россия не созрела для социалистического эксперимента'. Учредительное собрание большинством про­тив 97 голосов приняло заявление о моратории на военные действия до 1 апреля... '

Я стал лихорадочно листать следующие номера. Из них уз­наю, что в декабре 1917 года было образовано однородное социалистическое правительство В. Чернова, в котором министром внутренних дел стал большевик М. Покровский, а министром просвещения — А. Луначарский. Кресло мини­стра иностранных дел досталось Л. Мартову, правитель­ство пригласило на пост председателя Главного экономиче­ского совета кадета А. Коновалова, а П. Милюков отправ­лен послом России в Лондон. Немцы согласились на пятимесячное перемирие, началась демобилизация трети состава русской армии. Земельные комитеты организованно проводят изъятие и распределение помещичьих земель, а в Петрограде заседает главный трудовой арбитраж — Цент­ральная примирительная камера — с равным участием рабо­чих, профсоюзов и предпринимателей.

Но больше всего меня потрясают события в большевистской, * партии. Оказывается, еще 10 октября 1917 года... в ЦК большевиков произошел раскол. Ленин и Троцкий оказались в меньшинстве. По их настоянию срочно был созван съезд пар­тии, состоявшийся 17—19 октября в Петрограде. На этом съезде большинство депутатов с мест одобрили линию Ка­менева и Зиновьева о поисках компромисса с другими социа­листическими партиями! Ленин и Троцкий и их немногочис­ленные сторонники вышли из РСДРП (б) и заявили о создании ими новой партии — Коммунистической. Опасность гражда­нской войны ликвидирована— таким увидел возможное развитие событий один из крупнейших отечественных ис­следователей (Старцев В. И. Альтернатива. Фантазии и реальность //Коммунист. 1988. № 15. С. 33).

1 сентября 1917 г. Ленин в статье «О компромиссах» сделал от имени партии большевиков следующее предложение: «Компромисс состоял бы в том, что большевики, не претендуя на участие в прави­тельстве (невозможно для интернационалиста без фактического осу­ществления условий диктатуры пролетариата и беднейшего крестьян­ства) , отказались бы от выставления немедленно требования перехода власти к пролетариату и беднейшим крестьянам, от революционных методов борьбы за это требование. Условием, само собою разумею­щимся и не новым для эсеров и меньшевиков, была бы полная свобо­да агитации и созыва Учредительного собрания без новых оттяжек или даже в более короткий срок. Меньшевики и эсеры, как прави­тельственный блок, согласились бы (предполагая компромисс осуще­ствленным ) составить правительство целиком и исключительно отве­тственное перед Советами, при передаче в руки Советов всей власти и на местах». Такое предложение, означавшее переход правительства под контроль Советов (как раз в начале сентября большевистскими стали Советы обеих столиц), не устроил левые партии. Тогда Ленин меняет тактику: уже 15 сентября 1917 г. он шлет в ЦК РСДРП(б) письма с требованием подготовки вооруженного восстания.

А Керенский, оттолкнув умеренно-правые силы, создал свой пос­ледний кабинет, просуществовавший с 25 сентября по 25 октября и не предложивший стране ничего, кроме правой программы: продол­жение войны, восстановление дисциплины в тылу, недопустимость «земельных захватов». Министры мечутся по стране, пытаясь погасить конфликты, вывезти с юга хлеб, прекратить забастовки. Они терпят поучения послов союзных держав (требующих «доказать на деле свою решимость применить все средства в целях восстановления дисципли­ны и истинного воинского духа в армии, а равно обеспечить правиль­ное функционирование правительственного аппарата как на фронте, так и в тылу») — и капитулируют перед общей стачкой железнодорож­ников, обещая им прибавки к жалованию. Порой правительство даже не могло собрать кворума, чтобы проводить заседания кабинета. Кере­нский вновь и вновь произносит речи и проводит последнюю «рефор­му» — упраздняет Государственную думу и Государственный совет.