исключения таких масонских и па- рамасонских сообществ антигосударственной и антинациональной. Говорить об этом приходится потому, что некоторые исследователи, увлекшись обличением и бичеванием масонства, явно «хватают через край»».

Интересно, — лучше «хватить через край» — и обидеть нескольких неграмотных масонов, ибо грамотные не станут обижаться, а только злиться и мстить за раскрытие правды, или лучше «хватить через про­тивоположный край» — поверить профессорам В. Брачеву, В. Тростни- кову и прочим, мягко выражаясь, «туманщикам», в результате потерять бдительность — и допустить в России очередного кровавого Кромвеля, очередную «великую» кровавую революцию, очередных кровавых революционеров и погубить наших выдающихся лидеров и миллионы жизней наших соотечественников? Понимаете, видите разницу между этими крайностями?

Поэтому знание этой темы имеет очень важное значение; касательно масонов есть простецкий, но точный стишок:

.Пока закрыты будут знанья И сохраняться герметизм, Дотоль в международном зданьи Бал будет править сионизм.

И поэтому внимательно будем изучать историю России дальше, наблюдая, как масоны в России придут к свершению Февральской революции, а «выдающиеся» представители еврейского народа — со­вершат Октябрьский захват власти в России, и как прозападная русская интеллигенция, кто умышленно, а кто по глупости, обоим силам в этом поможет.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Ф. Тютчев, М. Лермонтов и П. Чаадаев

Именно мысль властвует над яростью хаоса.

Елена Рерих

О Михаиле Лермонтове (1814-1841) скажу совсем кратко — гений поэзии и бунтарь. Но, несмотря на то, что Лермонтов был тотальным бунтарем — один против всех и вся, «на нервах», но он верно уловил главное:

Люблю отчизну я, но странною любовью!

Не победит её рассудок мой!

А вот для сравнения позиция декабристов, высказанная П. Я. Чаа­даевым (1794-1856), который вступил в масонскую организацию, воз­вращаясь с войны в Россию, в Кракове в 1814 году:

«Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами.» — а с открытыми не мог, и начинал критиковать, начиная от социальных порядков и заканчивая тотальной критикой русского народа:

«Ни одна великая истина не вышла из нашей среды. В крови у нас есть что-то такое, что отвергает всякий настоящий прогресс» — а это уже на грани ненормальности, патологии. Вот в чём трагизм недоразвития и путаницы. Для сравнения, уровень Пушкина и Лермонтова демонст­рировал Фёдор Иванович Тютчев (1803-1873), много лет проживший за пределами России — в «цивилизованной» Европе, однако написал въезжая в Россию:

Эти бедные селенья,

Эта скудная природа -

Край родной долготерпенья, Край ты русского народа! Не поймёт и не заметит Гордый взор иноплеменный, Что сквозит и тайно светит В наготе твоей смиренной.

А ведь мог написать как Радищев. И декабристам объяснял своим знаменитым патриотическим:

Умом Россию не понять, Аршином общим не измерить: У ней особенная стать — В Россию можно только верить.

Ф. Тютчев был младше Пушкина на пять лет, но мудрел даже быст­рее А. Пушкина, и на юношескую бодливую «Вольность» А. Пушкина ответил:

Но граждан не смущай покою И блеска не мрачи венца.,

и дал точную оценку декабристам — «жертвы мысли безрассудной». Но оптимистически надеялся на благоразумие и единство:

Опально-мировое племя! Когда же будешь ты народ? Когда же упразднится время Твоей и розни, и невзгод. И грянет клич к объединенью, И рухнет то, что делит нас? Мы ждём и верим Провиденью: Ему известны день и час.

Но чтобы упразднилось время розни, необходимо было, чтобы не было такой разности в сознании, чтобы уровень сознания введенных в заблуждение российских масонов, «декабристов, бунтарской моло­ дёжи был выше, одинаков с лучшими умами России. М. Лермонтов пытался своим поэтическим ликбезом ликвидировать эту отсталость в своём произведении «Пир Асмодея», в котором помощник Сатаны докладывает Сатане:

На стол твой я принес вино свободы, Никто не мог им жажды утолить, Его земные опились народы И начали в куски короны бить.

Знаменитый писатель О. Бальзак, свидетель масонской атаки на Францию, и внимательно наблюдавший за жизнью, обратил вни­мание: «Современное равенство, разлившееся сверх меры в наши дни, вызвало в частной жизни, в соответствии с жизнью политической, горды­ню, самолюбие, тщеславие — три великие и составные части нынешнего социального «я»» (роман «Биатриса»).

Это подметил и философ Тютчев: «О, нашей мысли обольщенье, ты, человеческое Я». Тютчев был даже философом-мистиком:

Тени сизые смесились, Цвет поблекнул, звук уснул, Жизнь, движенье разрешились В сумрак зыбкий, в дальний гул Мотылька полёт незримый Слышен в воздухе ночном. Час тоски невыразимой! Всё во мне, и я во всём.

И на этом пути пришел к верным ведическим («языческим») воз­зрениям в своём знаменитом:

Не то, что мните вы природа, Не слепок, не бездушный лик.

Ф. Тютчев, долго живя в Европе, внимательно наблюдал за умами европейских политиков и пришел к интересным выводам: «Давно уже в Европе существуют только две действительные силы — революция и Россия. Эти две силы теперь противостоят одна другой, и может быть, завтра они вступят в борьбу». Фактически, исходя из глубинных интенций Запада, он предсказал Крымскую войну.

Выше мы наблюдали, как А. Пушкин обнаружил новую негативную тенденцию, связанную с появившимися в России ростовщиками, и его реакцию. В этом случае даже либеральный П. Чаадаев возмутился: «Странное дело! В конце концов, признали справедливым возмущение против привилегий рождения (монархии). между тем всё ещё находят несправедливым возмущение против наглых притязаний капитала, в тысячу раз более стеснительных и грубых, нежели когда-либо были притязания происхождения».

Эту капиталистическую тенденцию противостояния злата и души, злата и Родины обнаружил Николай Гоголь (1809-1852) и решил ярко показать ее в произведении «Тарас Бульба» и особенно в своем бле­ стящем произведении «Мертвые души», в котором пытался показать, как новая тенденция злата и корысти убивает в живом человеке живую душу, и ходят живые трупы.

Несмотря на критику «немытой России» и «мундиров голубых», на этой опасной тенденции решил заострить внимание и Михаил Лер­монтов в своей притче «Преступник» (1829 г.), в которой «герой» — эдакий «новый русский» пропитанный «прогрессивными» веяниями, был недоволен своей «малой Родиной» — семьей, отцом, родной «варварской» деревней и удрал из отеческого дома в поисках свободы и злата и —

. в лесах, изгнанник своевольный, двумя жидами принят я.

Результаты лихого разбоя оказались для «героя» весьма трагич­ными — родная деревня разграблена и сожжена, а отца нашего «героя» новые друзья по мировоззрению убили. Вот только тогда над могилой отца его встряхнуло, он ужаснулся от происходящего, от себя самого, начал прозревать:

Гляжу: сырой ещё бугор. Над ним лежит топор с лопатой, И конь привязан под дубами, И два жида считают злато.

И прозревший «герой» страшно мучился и казнил себя, и в этом настроении расправился с коллегами по преступному бизнесу — одного утопил, другого повесил. Вот таков конец этой печальной нравоучи­ тельной истории Лермонтова, вывод которой, конечно же, не в убийстве преступных сообщников, а в важности верного мировоззренческого выбора.

Федор Тютчев также пытался звонить в колокол и достучаться до русского человека в статье «Россия и Германия», книге «Россия и За­пад» и в стихах пытался объяснить русскому человеку о европейских