посоветоваться с Виноградовым. Кирилл меня поддержал.

Но все присутствующие, новые и старые друзья, наперебой стали уговаривать нас сейчас же, не теряя времени, подписать этот документ, который даст ему право выступать от нашего имени немедленно. Они уверяли нас, что это сущая формальность и что мы можем отказаться от услуг этого адвоката в любое время, если что не так.

Мы подписали этот документ, действительно, в нашем тяжелом положении долго думать было некогда.

Гости уехали далеко за полночь, говорили они долго и о чем угодно, но, к нашему удивлению, теперь уже наш адвокат, взявший на себя обязательство защищать нашу судьбу, не задал нам ни одного вопроса, не поинтересовался толком, кто мы, откуда мы, каким образом мы здесь очутились.

В то время как наш поступок был для нас вопросом жизни и смерти, мне показалось, он относится к нам, как к случайно проезжающим людям, решившим остаться в Америке и постараться получить право политического убежища.

Господи, подумала я, ведь он о нас ничегошеньки не знает, кроме наших имен, которые он с трудом произнес, когда внес их в тот лист бумаги, который мы подписали. Как же он собирается выступать, и перед кем, в нашу защиту?

На следующий день Лидия Александровна Голицына сообщила нам, что наше дело попало в хорошие руки, к тому самому адвокату, о котором мы уже слышали от Виноградова, и что адвокат Моррис приедет к нам в воскресенье.

Действительно, на следующий день, в воскресенье часа в 4 дня подъехали две машины, адвокат Моррис тут же предложил нам немедленно ехать с ними в Нью-Йорк. Он заявил, что оставаться нам здесь на ферме очень опасно, что у него есть все основания утверждать это и что он нашел для нас более надежное убежище. Кирилл попытался возразить:

— Что может быть опасного на ферме? Здесь так много людей, и ферму по ночам охраняют патрулирующие машины.

К нам на помощь пришла Александра Львовна Толстая. Она старалась уговорить адвоката:

— Оставьте их здесь. Я обещаю, если и когда будет в этом необходимость, хоть каждый день привозить их в Нью-Йорк.

Но Моррис так неумолимо стоял на своем, что нам стало ясно — мы уже в его руках, и если он что-то предпринимает, нам нужно помочь ему.

Мы распрощались, поблагодарив Александру Львовну за ее гостеприимство и участие.

Моррис быстро помог вынести пару наших чемоданов, позвать детей. Им очень не хотелось покидать ферму, но Моррис заявил, что нам нужно всем, всей семьей ехать в Нью-Йорк. Мы скоро поняли, что ему или им нужно было полностью взять нас под свой контроль.

Возле той машины, в которую мы должны были сесть, стоял молодой человек, который отрекомендовал себя: Мартин Ричмонд — адвокат, компаньон Морриса.

Детей посадили в машину Морриса. Мне и Кириллу Ричмонд предложил сесть в его машину, мы были удивлены, когда увидели в углу машины фигуру спокойно сидящего человека в форме морского офицера. Он поздоровался с нами по-русски и сообщил нам, что работал в Москве при американском посольстве в качестве морского атташе, где и научился вполне терпимо говорить по-русски, а также отрекомендовал себя работником секретной разведки НЕВИ.

— Очень приятно, — сказал Кирилл.

— Мне тоже очень приятно с вами познакомиться и узнать, не везете ли вы с собой атомную бомбу, — сказал он.

— Не одну, а две, — обернулась я к нему. — Вы знаете, они там, в машине Морриса. А кто мы и откуда, вы, наверное, тоже уже знаете.

— О, нет-нет, извините, я ведь просто пошутил насчет атомной бомбы, — ответил он.

В это время Мартин Ричмонд вдруг обратился к нам с вопросом, не подписали ли мы с кем-нибудь контракт на книгу.

Несмотря на неожиданность такого вопроса, Кирилл вежливо ответил:

— Никакого контракта мы ни с кем не подписали, и никакой книги мы писать не собираемся.

— А вы знаете, сколько Кравченко получил за свою книгу? — продолжал Ричмонд.

— А вот что касается того, сколько Кравченко получил за свою книгу, этим вопросом я никогда не интересовался. Вы лучше спросите у него, если вас это так интересует.

Я никак не могла понять, какое отношение имеет к нам этот неожиданный, странный вопрос, тем более от совершенно постороннего нам человека.

Но Ричмонд не унимался и несколько раз настойчиво возвращался к тому же самому вопросу. И вдруг не выдержал и спросил:

— Почему Юджин Лайонс приехал на ферму к мисс Толстой? О чем же вы с ним разговаривали? И не подписали ли вы ему какие-либо бумаги?

«О чем он говорит и откуда он взял, что мы говорили с Юджином Лайонсом?» — недоумевала я.

— Почему вас это так волнует? — спросил Кирилл. — Я не успел с ними даже толком поздороваться.

Оказывается, когда Кирилл подошел попрощаться с Александрой Львовной, подъехала машина, из которой вышел Юджин Лайонс (главный редактор журнала «Риддер-Дайджест») с женой, они приехали на ферму по приглашению Александры Львовны, чтобы специально познакомиться с нами.

Честно, я даже очень пожалела, что не успела их повидать и познакомиться с ними. Но все, что происходило с нами в это время, происходило в какой-то сумасшедшей спешке, нас торопили так, как будто мы бежали от пожара.

— С этого момента, — вдруг авторитетным голосом заявил Ричмонд, — никаких контактов и никаких встреч — ни с кем — вы не должны иметь, не поставив нас в известность.

«Кто он такой? И почему он с нами так разговаривает? Хорошо, он компаньон Морриса, но к нам-то он никакого отношения не имеет» — так думала я и, наверное, Кирилл.

— В дальнейшем, — сообщил нам по дороге уже близко к Нью-Йорку Ричмонд, — вы будете иметь контакт с НЕВИ через Морриса, он является сотрудником этой организации, а через меня — с ФБР. А теперь я везу вас к моим личным друзьям, там вы будете в полной безопасности.

Наконец, уже поздно вечером, часов в десять, мы подъехали на 51-ю улицу (Ист-сайд).

За нами подъехала машина Морриса, в которой ехали дети. В ней находился еще четвертый человек,