его знакомому адвокату Виноградову.

Мы немедленно помчались к нему. Мы хотели узнать, какие правила и какие законы существуют в Америке для таких случаев, как наш.

С чего начинать и к кому обратиться? Виноградов произвел на нас очень приятное впечатление. Эрудированный, приветливый, энергичный, внимательно выслушав нас, дал массу полезных советов. На нашу просьбу взять на себя дело нашей легализации он ответил:

— Заняться делом вашей легализации я бы очень хотел, но, к сожалению, у меня целый ряд дел о наследствах и всякие другие, связанные с Советским Союзом. Если бы ваше дело можно было провести тихо, без шума, я бы за это взялся, но, к сожалению, этого вам избежать не удастся.

Нам бы тоже очень хотелось не поднимать шума, но, к сожалению, это было неизбежно. Он посоветовал нам обратиться к адвокату Эрнсту Моррису.

Кирилл спросил:

— Скажите пожалуйста, сколько приблизительно могут стоить услуги адвоката по легализации?

Он ответил:

— 500 долларов, но с вас я даже этого не взял бы, я так глубоко сочувствую и понимаю ваше положение, пока вы не обустроитесь.

Он также посоветовал нам познакомиться с русской (как он сказал) колонией. И дал адрес Толстовского фонда.

Кирилл пошел в контору Толстовского фонда познакомиться с русскими. Когда вернулся, сказал, что Александра Львовна Толстая пришла в ужас и заявила:

— Вы не можете оставаться в гостинице, это очень опасно для вас и для ваших детей.

В тот же день часов в шесть вечера к нам в гостиницу пришла Александра Львовна и категорически предложила:

— Собирайтесь, у меня внизу машина, мы поедем к нам на «Рид-фарм», здесь оставаться вам ни в коем случае нельзя. Это очень, очень опасно.

Мы с удовольствием приняли ее приглашение.

Дети радостно побежали вниз. Кирилл всю дорогу проболтал с Александрой Львовной, у них даже какие-то общие близкие знакомые нашлись.

Нам с Кириллом дали маленькую комнату на втором этаже в главном здании. Детей поместили в домике во дворе под надзором милого пожилого господина, руководившего этим детским домом.

Утром Александра Львовна познакомила нас с Татьяной Алексеевной Шауфус. Руководить нашей судьбой как будто взялись эти две дамы.

— Сколько с вас взял Виноградов за свои услуги? — спросила Т. А. Шауфус.

— Ничего, — ответил Кирилл. — Он сказал, что если бы он взял наше дело, то это стоило бы нам приблизительно 500 долларов.

— Гоните его к черту! Правда, Шура? — обратилась она к Александре Львовне.

Не пользуясь никогда в жизни услугами адвокатов, мы вообще понятия не имели, дешево это или дорого. Учитывая размеры зарплаты советских служащих, нам эта сумма казалась довольно значительной, но мы надеялись, что в будущем мы сумели бы расплатиться.

Александра Львовна и Татьяна Алексеевна Шауфус сообщили нам, что завтра приедут служащие Госдепартамента, которые хотят с нами познакомиться и поговорить.

Нам, по наивности, казалось, что лед тронулся, что это начало нашей связи с американским правительством и теперь наше дело сдвинется с мертвой точки.

Кирилл заявил им, что мы советские граждане, оставили свой пост в посольстве и просим американское правительство предоставить нам и нашим детям политическое убежище в Америке.

Чиновники несколько раз приезжали на толстовскую ферму, очень любезно разговаривали с Кириллом, меня не беспокоили.

Кирилл, очень удрученный после разговора с теми, кого мы еще считали представителями от Госдепартамента, сказал мне:

— Ты понимаешь, меня упорно спрашивали, не являюсь ли я агентом НКВД, вот уж к кому-к кому, а к этой почтенной организации я никогда никакого отношения не имел.

Мы долго не могли понять, откуда они это взяли.

Оказывается (о чем мы узнали гораздо позже), после гибели Уманских в мексиканских газетах были напечатаны фамилии членов комиссии по проведению похорон погибших Уманских и его свиты, и там было написано: «сеньор Алексеев, представитель НКВД» (Народный комиссариат внутренних дел) вместо НКВТ (Народный комиссариат внешней торговли). Из-за одной буквы содержание получилось довольно зловещее. Тогда в той суматохе, во время похорон никто на это не обратил никакого внимания, но здесь эту газету раскопали, и теперь надо было доказывать, что ты не верблюд.

Это тоже создало нам миллион всяких неприятностей. Но главным было то, что мы даже не знали, что они подозревают Кирилла в принадлежности к НКВД. Он упорно твердил, что никогда никакого отношения к этой организации не имел.

— Значит, скрывает, — решили по-дурацки они. Но неужели они не понимали, что ни один агент в здравом уме никогда в жизни не скажет представителям прессы: я представитель или я агент НКВД?

За это время мы уже кое-что узнали о предстоящих нам мытарствах, как в отношении продления визы, получения права на работу, так и оформления нашего статуса политических эмигрантов.

— Так что же нам делать? С чего начинать?

На ферме мы уже познакомились с ее жителями и с некоторыми довольно крепко подружились, особенно быстро мы сблизились с княгиней Лидией Александровной Голицыной, с ее мужем Николаем Васильевичем Голицыным, с их дочерью Татьяной и ее будущим мужем Николаем, бывшим солдатом Красной Армии, который не вернулся в Советский Союз, остался во Франции и которого они приютили и привезли с собой в Америку.

Мы также познакомились с внуком Льва Николаевича Толстого Иваном Михайловичем Толстым.

Они все тоже приехали из Франции совсем недавно. Пройдя там все испытания предвоенной и послевоенной суматохи и будучи сами почти всю свою жизнь эмигрантами, они очень хорошо понимали наше положение и искренне хотели нам помочь. Но они были такие же вновь приехавшие, как и мы, и знали Америку и американские порядки не намного лучше нас.

Такое удивительное сплетение обстоятельств бывает тоже один раз в жизни. Александра Львовна Толстая познакомила нас с очень известным американским журналистом и с его женой. Она и пригласила их на толстовскую ферму, и с тех пор и до самой смерти они были самые близкие наши друзья.

В то время в Нью-Йорке была пара русских ресторанов, в которых поздно ночью выступали неплохие артисты, туда и любили ходить наши новые знакомые, чтобы послушать русское пение. Они всегда просили нас пойти вместе с ними, составить им компанию.