АЛЕКСАНДРОВИЧА УМАНСКОГО В МЕКСИКЕ.

Через полтора года после трагической гибели Нины еще трагичнее погибли Уманские. Что-то зловещее было в этой неожиданной для окружающих катастрофе. Как будто чья-то невидимая рука в дикой жажде мести подняла их и на глазах у всех бросила в пылающий костер.

Правительство Мексики создало комиссию по расследованию причин, вызвавших аварию и все расходы на похороны приняло на себя.

Представителем от посольства в эту комиссию были назначены Павлов и мой муж Кирилл.

Было очевидно, что это был не несчастный случай, а заранее спланированное покушение. Искренний рассказ случайно уцелевшей Мары Тройницкой не оставлял в этом никаких сомнений. Она с полной ясностью воспроизвела страшную картину этой ужасной катастрофы.

По расчетам, произведенным специалистами, и теми кто подложил бомбу, если бы самолет вылетел вовремя, без опоздания, катастрофа должна была бы произойти бы где-то по дороге, в джунглях, над озером — и, как говорится, концы в воду.

Позже было также установлено, что о подготовляемом покушении было кое-что известно.

Приблизительно дней за десять до своей поездки в Коста-Рику Уманский отправил туда представителя ТАСС, журналиста Юрия Дашкевича, который, как выяснилось потом, получил несколько анонимных писем.

Некто, называвший себя советским другом, предлагал встретиться в одном из ресторанов. Таинственный незнакомец настаивал на немедленной встрече и обещал сообщить ему что-то очень важное.

Дашкевич почему-то это письмо проигнорировал и Уманскому не показал, решил ни во что не ввязываться и ни с кем не встречаться, с тем и укатил в Коста-Рику.

Об этом он рассказал, сразу же вернувшись из Коста-Рика на похороны.

Эта встреча, может быть, имела какое-то отношение к этой катастрофе.

По-видимому, другой неизвестный предупредил также посла Коста-Рика в Мексике, который должен был сопровождать Уманского в Коста-Рику.

По его заявлению в печати после катастрофы, посол Коста-Рики уже был готов выехать из дома в аэропорт, когда раздался телефонный звонок и кто-то сообщил ему, что самолет с советскими дипломатами уже вылетел и он опоздал.

В день катастрофы посол Коста-Рики пришел в наше посольство и рассказал:

— Я был поражен такой бестактностью! Как могли они вылететь без меня и до назначенного времени! Я, откровенно говоря, растерялся и не заметил сразу странности предупреждения. Говоривший по телефону не назвал своего имени, и по голосу я понял, что этот человек был мне не знаком. Но все это я сообразил позже, пожалуй в тот момент, когда услышал утром по радио сообщение о катастрофе.

Сразу же после катастрофы несколько сотрудников в аэропорту заявили, что незадолго до полета они заметили двух неизвестных типов у самолета. Пока они сообразили, что это посторонние и нужно узнать, кто они такие и что они там делали, эти два типа, быстро удаляясь от самолета, исчезли в темноте. Они предполагали, что эти типы вылезли через ограду аэропорта, а заграждение, надо сказать, в Мексике такое, что не только человек, но даже корова легко пройдет. Незадачливые преследователи также сообщили, что они только услышали шум удаляющегося автомобиля.

Этот военный самолет был предоставлен лучшим другом Советского Союза, Ласаром Карденасом, бывшим президентом Мексики с 1934 по 1940 год, а сейчас дивизионным генералом. Предоставленный им военный самолет перед полетом прошел тщательную проверку и был в безукоризненном состоянии. Он вылетал с гражданского аэродрома. К этому военному самолету генерал Карденас прикомандировал самых лучших пилотов и офицерский состав.

Из всего состава остался жив только один бортмеханик, так же случайно, как Мара. Все эти факты и масса других крепко подтверждали, что это было именно покушение.

В это время произошло еще одно для советского посольства странное событие. Через две после похорон Уманских к посольству прибыли трое полицейских и попросили разрешения увидеть по очень важному делу посла или его заместителя.

Их провели в приемную к Каспарову, который не говорил по-испански и попросил моего мужа помочь объясниться с ними.

Они сказали, что к ним в полицию позвонил какой-то неизвестный тип и предупредил, что в здании советского посольства подложена бомба. И они по заданию шефа полиции просят разрешить им произвести обыск.

При слове обыск, Кирилл говорил, лицо у Каспарова вытянулось. Он несколько минут помолчал, соображая, и затем вызвал заведующего по хозяйственной части Кирмасова и приказал:

— Проводи. Но пусть не везде нос свой суют.

Бомбу не обнаружили. Но создалось впечатление, что вокруг посольства, а может быть, и внутри, действовала какая-то группа людей.