скреблись, а с другой стороны вытекала темно-красная вязкая кровь.

Юсовец задохнулся от боли, потом издал дикий звериный крик. Лицо стало как у безумного. Тарас ухватил другую руку, зажал кисть и начал ломать пальцы.

– Я все скажу! – прокричал юсовец. Слезы бежали безостановочно. – Все!… Только не надо больше!.. Я скажу!

– Номер части, имя командира, – приказал Егоров. – Сколько вас было, чем вооружены?

Мне казалось, что ему совершенно безразлично, сколько их было и чем вооружены, и, едва юсовец, всхлипывая и зажимая свободной рукой жуткую рану, начал торопливо выкладывать нехитрые секреты, Тарас по знаку Егорова вытащил пистолет и с тем же безразличным лицом выстрелил между глаз молодому американцу.

– Контрактник, – сказал он ровно, уверенный, что сказал достаточно.

Кто-то за моей спиной спросил тупо:

– Ну и что?

Я не успел ответить, Егоров ответил так, что стало ясно: полковник мои книги по футурологии читал очень внимательно и запоминал:

– Даже в их гребаной стране могли бы найти работу слесарей. Или хотя бы подметать улицы. Там и дворникам платят больше, чем у нас инженерам! Зато были бы целы. А так… Им хотелось качать мышцы, стрелять в других людей, да еще и получать за это большие деньги! А по возвращении их назвали бы героями.

Коммандос застыли под стеной, вжимались спинами, с белыми, как у привидений, лицами. Молодые здоровые парни, крепкие и сильные, глаза чистые и перепуганные, как у детей.

– Вас никто не звал сюда, ребята, – сказал я с неловкостью.

Егоров кивнул в сторону юсовцев:

– Что с ними?

– Расстрелять, – ответил я без колебаний. – Немедленно. И ничего страшного, что будет видно, что были именно расстреляны, а не убиты в бою.

Егоров кивнул десантникам. Еще человек пять с автоматами на изготовку быстро шагнули вперед. Коммандос задвигались, разрисованные черными и желтыми полосами лица поворачивались с неспешностью не столько пленных, сколько все еще хозяев жизни.

Егоров выдохнул все еще с некоторым колебанием:

– Огонь!

Автоматы затрещали вразнобой. Я сжал зубы, даже задержал дыхание. Из восьмерки десантников двое все еще не могут заставить себя нажать на курок. Одно дело убивать противника в бою, на операции, тогда можно даже в спину, но вот так, сдавшихся…

Тяжелые пули швыряли пленных на стену, ту сразу забрызгало кровью, словно неумелый художник в экстазе плескал на стену целыми ведрами красной краски. Сквозь грохот выстрелов я слышал треск, словно под колесами автомобиля ломались тонкие дощечки. Коммандос хватались за пораженные места, кто-то метнулся вперед, его буквально изрешетили, я впервые рассмотрел, какие огромные отверстия остаются после таких пуль, несмотря на особо прочные доспехи этого элитного спецназа.

Когда грохот выстрелов затих, под стеной еще дергалась и шевелилась брызжущая кровью масса из молодых здоровых людей, которые только что стояли под стеной. Зияющие красные дыры испещрили костюмы, кровь выбрызгивалась толстыми, как большой палец, струями.

Я посмотрел на бледные лица этих молодых парней. Похоже, Егоров сказал им что-то обо мне, смотрят как на нового Иисуса Христа. На Иисуса Христа с топором в руках, который он, конечно же, взял бы, если бы не был распят.

– Так надо, – сказал я с нажимом. – Они вернулись бы в свою страну как герои! Хотя вы их взяли в плен, хотя они не выполнили задание, все равно их страна умеет каждый шаг своей армии подавать как победную поступь героев. Но вы прервали эту поступь… и теперь это никто не опровергнет. А другим нужен урок! Пусть знают, кто с мечом к нам придет, от меча и… А не возвращен под звон фанфар! Им больше не постелют под ноги красную ковровую дорожку… И вообще, ребята, наступает новый век, в котором старым взглядам нет места. А вы пока что воспитаны, как молодые старики.

Из дыр в телах коммандос все еще хлестало красным. Тела погружались в широкую красную лужу, та быстро ширилась, подползла к моим ногам. Егоров быстро взглянул на мои туфли. Я усмехнулся и сделал шаг вперед. Под ногами плеснуло.

– Врага надо убивать, – повторил я. – Противнику надо наносить наибольший урон. Вы сейчас поступили правильно.

Егоров выдохнул, стараясь сделать это как можно незаметнее. Похоже, он все-таки не ждал, что футуролог с мировым именем все же скажет вслух то, что сам же писал в академических трудах и о чем, вообще-то, говорится на каждой кухне.

Я почувствовал его твердую руку на локте:

– Вам туго пришлось?

– Я еще не пенсионер, – ответил я.

Придерживая меня под локоть, он повел к джипу. Десантник выпрыгнул и предупредительно распахнул дверцу. Я с усилием поднялся на высокое сиденье позади водителя. Егоров сел рядом, джип тут же грозно взревел и прыгнул с места, как скаковая лошадь.

На выезде из Кремля лежало в неестественных позах несколько трупов, Егоров коснулся коробочки сотового телефона, оттуда сразу же раздался тонкий голос:

– Три семь двести.