отвечать на одиночные выстрелы, даже подать эскадру назад, пока Белый дом не скажет ясно, что делать.
– Все равно начнется, – повторил он. – Так что не поддаваться ни на какие провокации!
Вечером Стоун снова прошел через руки массажистов, принял необходимые витамины, а когда опустился в мягкое кресло, больше похожее на кровать, усталость все равно обрушилась на плечи, как горная лавина.
Кости ныли, суставы плавились, как будто из воска, попавшего под лучи жаркого солнца. В желудке появилось неприятное жжение. Пальцы сами поползли по столешнице, прозвенел мелодичный звонок.
На пороге возник дежурный офицер:
– Сэр?
– Вызови Ассгэйта, – велел Стоун хрипло.
Губы пересохли, он жестом попросил налить ему минеральной воды, кивком поблагодарил, а когда офицер вышел, с трудом удержал бокал в дрожащих пальцах. Зубы стучали по стеклу мелко и жалко, струйка холодной воды плеснула на рубашку.
Когда вошел Ассгэйт, Стоун все еще пытался вытереть мокрые пятна с груди. Психоаналитика приветствовал вялым движением, кивком пригласил располагаться, наливать, расслабиться, а когда Ассгэйт тоже налил себе минеральной, проговорил все еще хриплым голосом, словно горло пересыхало с каждой минутой все больше и больше:
– И вот теперь два наших флота стоят один напротив другого. А что же наше НАТО? Где Англия, Франция, все эти карликовые страны, ради которых мы… черт бы их всех побрал!
Ассгэйт неспешно отхлебнул, прислушался к ощущениям:
– Вы всерьез? За что люблю военных, особенно моряков, так это за ваше простодушие.
Стоун буркнул неприязненно:
– Я не вижу особого простодушия.
– Да? А наивная вера, что НАТО – союзники?
Стоун дернулся, скривился от внезапной боли в шее:
– Вы хоть понимаете, что говорите? НАТО – это наш союз! А наш – это значит наш собственный. Это слуги, которые обслуживают могучего конного рыцаря. А куда рыцарь, туда и слуги.
Психиатр кивнул с готовностью:
– Вот-вот, это Америка и всякие там слуги… А эти всякие там помнят, что еще совсем недавно правили миром. Наши деды застали Англию великой державой, Франция тоже бывала державой номер один… при Наполеоне, да и после… Испания и Португалия тоже воевали за господство над миром. Кто-то из них и открыл Америку. Думаете, им не скребет, что их колония учит их, ведет, командует?
Стоун воскликнул:
– Но наше поражение – это и их поражение!
– О поражении никто не говорит, – сказал психиатр успокаивающе. – Но все они, что бы ни говорили, в глубине души хотели бы, чтобы русские дали нам по носу.
– Это как? Потопив половину нашей эскадры?
Психиатр сказал успокаивающе:
– Они знают, что у США остается еще Второй Тихоокеанский, Шестой…
Стоун огрызнулся:
– Благодарю покорно! В затопленной половине эскадры окажемся именно мы. Бьют всегда по флагману. Я все-таки не понимаю… Мы же их закрываем ядерным щитом, а они… нет, это в голове не укладывается!
Он осекся, наткнувшись на взгляд психоаналитика. Тот понимал, что и командующий флотом тоже понимает, а кипятится потому, что надо выразить негодование. А на самом деле все люди, все человеки. По крайней мере, на Западе. Там все произошли от обезьяны и Фрейда. И нечего кипятиться, когда союзник подставит ножку или ударит в спину. Своя рубашка ближе к телу. Сам бы так сделал при удобном случае.
Кабинет американского президента был обширен, но прост, ибо так повелось от первых президентов, выше всего ставивших реальную власть
Однако дизайнеры, которые получали жалованья больше, чем сотня профессоров любого их университета, сумели сделать так, что всякий входящий в кабинет чувствовал: да, здесь центр и сосредоточие могущества всего мира, и здесь работает самый могущественный человек этой планеты.
Президент США встретил госсекретаря посреди Овального кабинета, быстро обменялся рукопожатием и, не поинтересовавшись здоровьем семьи и детей, спросил с ходу:
– Что нового о нашем флоте?
– Господин президент…
– Понятно. Прошу за стол, надо взвесить все возможности.
– Господин президент, с русскими возможностей чересчур много.
Президент поморщился. Оба сели, не сводя взглядов один с другого. Госсекретарь, не выдержав требовательного взгляда, опустил голову, развел руками. Президент вскрикнул нервно:
– Срочно придумывайте, что мы можем! Ведь мы же можем?.. Мы сильнее!
